Фенрир ненавидит его и восхищается им. Ненавидит его холодность, самодовольство, жестокость. Восхищается его силой, уверенностью, всей его статью прирожденного вождя. Ему не много надо — всего-то знак одобрения, всего-то кивок, означающий: «Я вижу тебя, сын, ты хорошо справился с задачей». Только и всего. Но Герольф упорно отказывает ему в таком знаке. Хуже того: он не отказывает в одобрении другим, которые ему никто. Он хвалит их, обнимает за плечи. Фенрир часто плачет в подушку от бешенства, от ревности, от унижения. Плачет и колотит кулаками по постели. Такая несправедливость мучит его, доводит до исступления. В следующий раз он удваивает усердие, лезет на рожон. Случается, по-настоящему ранит партнеров.
Сегодня предстоит состязание в ловкости и выносливости, в обиходе называемое «красная тряпка». Это трудное испытание, одно из труднейших. Проводится оно всего раз в год, весной, на широком поле, обрамленном лесом. Это скачка на дистанцию около одного лье. Соперничают двое. Отставший выбывает, победивший пытает счастья в следующем туре. Фенрир еще ни разу не прошел дистанцию до конца. Не дорос. Большинство его соперников на два, на три года старше, однако в прошлом году он обогнал троих прежде, чем выбыл. Под равнодушным, разумеется, взглядом Герольфа.
Первый этап — скачка по прямой вдоль кромки леса с саблей наголо. Никто не поставит вам в вину, если ваш конь толкнет неприятельского в кусты и сшибет его с ног. Имеете право. Имеете право на что угодно, кроме права жаловаться и вести себя «как девчонка» (это самое страшное оскорбление). Дальше надо спуститься в ров с раскисшей грязью на дне. Горе тому, кто там упадет или увязнет: пока он выберется, соперника уже не догнать. Потом резко влево и через поле, взять два барьера, потом, стоя в стременах, пропороть бурдюк с водой, подвешенный к верхушке шеста. Кто недостаточно точно ударит или замешкается, того с ног до головы окатит ледяной водой. Потом надо, не останавливаясь, обезглавить выстроенные в ряд соломенные манекены, причем головы должны слетать начисто и с одного удара.
Уже после первого круга дыхание учащается, начинает сводить ноги, а проскакать надо три таких круга без остановки. Если начать скачку в слишком быстром темпе, соперник обгонит вас под конец, если чересчур медлить — он уйдет вперед, и только вы его и видели.
В завершение третьего круга, на финишной прямой тот, кто вырвался вперед, должен на скаку ухватить лежащую на земле красную тряпку. Ему надо свеситься с коня, чудом удерживаясь за луку седла, за гриву, за что придется, потом снова сесть в седло и гнать вовсю до черты под вопли болельщиков, размахивая над головой своим трофеем и оглушительно улюлюкая, если на это еще хватает дыхания…
Первых соперников Фенрир побеждает без труда. Он старается беречь силы, потому что самое трудное еще впереди. Можно подумать, Южный Ветер понимает его. Он тоже умеряет свою прыть, чтоб не выдохнуться раньше времени. К тому времени, когда солнце достигает зенита, соревнующихся остается только четверо. Остальные выбыли и, сидя на откосе, отдыхают и заключают пари, уплетая хлеб с салом и сыром и запивая все это водой.
— Ставлю на Фенрира! — говорит один.
— А я на Андерса! — отвечает другой. — Он их всех сделает.
— И я на Андерса!
— И я!
— И я!
Почти все признают фаворитом Андерса. Ему семнадцать лет — он на четыре года старше Фенрира. Он высокий, сильный и в случае чего щадить малолетку не станет. Вид у него совсем взрослый, на щеках уже темнеет пушок, его легко представить себе среди настоящих солдат, настоящих мужчин.
Герольф, отлучавшийся во время перерыва, возвращается галопом на своем вороном и объявляет, кто с кем соревнуется. У него, разумеется, свои соображения на этот счет, он уже решил, как распределить финалистов по парам.
— Первый заезд — Андерс против Гренджада, — говорит он, — потом Фенрир против Лейфа. И наконец — победитель против победителя. Тот, кто выиграет этот последний заезд, будет носить звание чемпиона до будущей весны. По коням!
Гренджад оказывается для Андерса более серьезным соперником, чем предполагалось. К финишу они идут бок о бок, и только благодаря силе и росту своего коня Андерс все-таки оттесняет его и первым дотягивается до тряпки. Фенрир — тот на первом же круге отрывается вперед, и ему остается только удерживать это преимущество до конца.
— Хорошо тебе… Ты-то не так уж и вымотался, — бросает ему Андерс, пока они отдыхают перед решающим заездом.
— На что это ты намекаешь? — спрашивает Фенрир. — Что я — любимчик?
— Не намекаю, а правду говорю, — отвечает Андерс, отпивая глоток воды. — Твой отец выбрал тебе противника послабее. Ну, со мной-то все будет по-другому, это я тебе обещаю.
Фенрир сперва прямо-таки теряет дар речи от этого столь же несправедливого, сколь ядовитого выпада.
— Ну, допустим, — говорит он, стараясь сохранять спокойствие. — А кто из нас двоих дольше отдыхает, а? Я только что окончил скачку. Подумай-ка об этом.
Андерс пожимает плечами.
— А что мне отдых, я тебя и так побью!
Фенрир почитает за лучшее смолчать и отойти в сторону, чтоб не дать прорваться бешенству. Его отец скорее бы предоставил льготы кому угодно другому, лишь бы не ему, и его же в лицо обзывают любимчиком! Он подтягивает потуже подпругу и подъезжает к линии старта. Усталости от предыдущих заездов как не бывало, ему не терпится разделаться со всем этим. Все, кто уже выбыл, уселись повыше на откосе, откуда удобно наблюдать за скачкой.
— Ан-дерс! Ан-дерс! — выкрикивают некоторые.
— Фенрир! Фенрир! — скандируют другие (этих гораздо меньше).
Он намного младше своего соперника, и это должно было бы вызывать сочувствие. Но чего нет, того нет, и его это нисколько не удивляет. Его недолюбливают, и он прекрасно знает, почему: он жесткий, замкнутый, а главное — он сын своего отца.
— Я им всем покажу, — шепчет он себе под нос. — Покажем им, а, Южный Ветер?
Конек кивает, словно в знак согласия.
Герольф дает отмашку, и скачка начинается.
Фенрир обычно не набирает скорость сразу, а перегоняет соперника на последнем круге, но на этот раз он избирает другую тактику. С самого старта он возглавляет скачку, чтобы Андерс, боясь отстать, гнался за ним изо всех сил и сбивался с собственного ритма. Он гонит Южного Ветра так, словно они уже у финиша.
— Хей! Хей! — кричит он, пришпоривая коня.
Грязь во рву разлетается из-под копыт метров на пять, головы манекенов отскакивают как мячики, вода хлещет из пробитого бурдюка, не замочив всадника. Так, во весь опор, он описывает два первых круга, но всякий раз, оглядываясь, видит Андерса, скачущего за ним по пятам, — а тот как будто усмехается и дразнит его: «Порезвись, пока дают, я тебя обойду, когда мне вздумается…»