Его робкий голос звучал совсем не по-солдатски, скорее он напоминал голос заблудившегося путника, который спрашивает дорогу. Девушка помотала головой. Она одна не смеялась.
— Она меня не понимает, господин лейтенант, прошу прощения. Я попробовал бы поставить ostyoute в конец фразы, если бы это было придаточное предложение, но в таком случае это слово видоизменяется в ostyét, потому что… Погодите, сейчас проверю…
Он снял перчатки, извлек из внутреннего кармана блокнот, обвязанный тесемочкой, развязал и принялся листать.
— Вот, так и есть… lyéni nosoy… э-э… destya chaak veyit… ostyé… baltyé en, барышня? Нет, не понимает.
— Все она прекрасно понимает, — оборвал его Берг. — Брось. Фенрир!
— Слушаю, господин лейтенант.
— Ступай к ловушке и погляди, откуда идет след!
Фенрир чуть тронул коленом своего коня и медленно двинулся в направлении, указанном девушкой. Берг следил, как он едет туда, как поворачивает обратно. Отметил, что он не спешит, не суетится. Признак безошибочный. У парня есть выдержка — выдержка будущего вождя.
— Ну?
— След там и обрывается, господин лейтенант. Она возвращалась по своим следам. На мой взгляд, деревня должна быть на возвышенности, по ту сторону леса.
Берг думал так же. Он соскочил с коня и подошел к девушке. Вблизи она производила более сильное впечатление, чем ему хотелось бы. Ее изысканные черты, чувственный рот, черные глаза, бестрепетно выдерживающие его взгляд, — от всего этого ему было как-то не по себе. Словно она приобрела над ним некую власть, ничего для этого не делая, просто стоя перед ним с окровавленным кроликом в руке.
— Деревня? — спросил он. — Где?
Она пожала плечами:
— Ni baltiyé…
— Она говорит, что не понима… — начал было солдатик с блокнотом.
— Знаю. Отставить, — оборвал его Берг.
Он чувствовал, как в груди у него поднимается какая-то дурная волна. Будь он сейчас один с этой девушкой, с каким удовольствием он влепил бы ей оплеуху — это хорошо помогает понимать иностранные языки. Он отвернулся.
— Грузите ее в сани!
Два капрала, надо отдать им должное, старались, как могли. Она отбивалась руками и ногами, плевалась и осыпала их ругательствами, непонятными и от этого казавшимися особо изощренными.
— Никак не дается, господин лейтенант, бешеная какая-то! — сказал один, нянча свой разбитый нос.
— Оглушить бы ее! — сказал другой.
— Незачем. Свяжите ей руки и ведите за веревку. Пусть пешком идет.
Отряд тронулся шагом в сторону сосняка. Холодный свет полуденного солнца пробивался сквозь жидкие кроны. Они обнаружили множество следов. Одни вели к ловушкам, другие вверх по холму. В основном на запад, через лес. Туда они и направились. И через десять минут увидели дома.
Лия что-то долго не возвращалась.
Алекс оставил ящик, который прилаживал на сани, и в который раз вышел из хлева посмотреть, не идет ли она. Он прошел немного в сторону леса и некоторое время ждал, сидя на большом камне. Хотел было покричать, но не стал. «Должно быть, она пошла проверить ту ловушку, что внизу, на равнине, — успокаивал он себя. — Она ведь упрямая. Задумала поймать кролика и зажарить нам в дорогу, и не успокоится, пока не поймает. Теперь уж скоро придет».
Сам-то он предпочел бы тронуться в путь прямо с утра. Страшные картины неотвязно преследовали его: Родион с ружьем, стоящий перед их ложем, окровавленная голова, которую он обматывал тряпьем… Но Лия считала, что лучше не спешить, а хорошенько подготовиться, прежде чем мериться силами с равниной. Их целью было найти ту деревню, откуда Родион привозил провизию. Лия думала, что знает, где это, но за день туда было никак не добраться. Надо было учитывать, что придется провести ночь, а то и две под открытым небом, и снарядиться соответственно. Она, разумеется, была права. И они отложили отъезд еще на день.
Без слов или почти без слов Берг разделил свой отряд на четыре группы, которые рассредоточились вокруг деревни, чтобы проверить, кто там живет, если живет. Они ехали шагом, держа оружие наготове. Безмолвие этого места подавляло — так и чудилось, что за полуразрушенными стенами и выбитыми окнами притаился враг, готовый внезапно выскочить и всех перебить. Но ничего такого не произошло, и скоро все солдаты вернулись на сборное место в некотором недоумении.
— Здесь никого нет, ищи — не ищи, — сказал первый капрал.
— Точно, ни одной собаки не встретили, — сказал второй.
Девушка упрямо смотрела в землю.
— Ты здесь живешь? — спросил Берг. — Который дом твой?
Она даже глаз не подняла.
— Molyin seyit? — перевел солдатик в очках.
Она как будто не слышала.
Тут-то Фенрир и увидел дымок над одной из труб. Всего ничего, все равно что выдох курильщика. Не всякий бы заметил. Дымок даже и не поднимался, а лениво стекал по каменной кладке.
— Вон там, — сказал он и показал пальцем.
Все взгляды обратились к дому, стоявшему немного на отшибе ниже по склону.
— В этот дом кто-нибудь заходил? — спросил Берг.
Все переглянулись. Нет, никто не заходил. Берг повернул коня. Тут девушка закричала. Верней, завопила. Обернувшись к дому, она вопила так отчаянно, словно от этого зависела ее жизнь.
— Tyadni, Aleks, tyadni!
— Заткнись! — прикрикнул Берг.
— Tyadni, tyadni!
— По-моему, это значит «беги, спасайся!» — заметил очкастый солдатик. — От tyadin, это неправильный глагол третьего…
— Tyadni, Aleks! — отчаянно взывала девушка.
Теперь она плакала, но кричать не переставала.
— Да заткните же ее! И держите, чтоб не сбежала! — приказал Берг и поскакал к дому, а за ним весь отряд.
Остались только двое солдат, которые повалили пленницу и держали, не давая встать.
Алекс грузил в сани ящик с припасами, когда тишину разорвал крик Лии. Он кинулся к окошку и увидел десяток всадников, направляющихся сюда, к дому Родиона. Солдаты армии Герольфа…
Он понял, что Лия не звала на помощь, а заклинала его спасаться бегством. Только было уже поздно. Выйти за дверь означало тут же попасться. В долю секунды собственное положение предстало ему во всей своей ужасающей простоте: он дезертир, идет война, и сейчас его схватят.
Он инстинктивно задвинул засов. Он знал, что это не поможет, то была чисто физическая потребность хоть чем-то загородиться от них — так заслоняют лицо ладонью от грозящего удара. Лия больше не кричала. Он поискал угол, где его не могли бы увидеть через окно, какой-то мертвой точки, и встал за кормушкой, у самой головы Факси. Могучий конь ласково ткнул его носом.