— Он что, так ее ненавидел, Мицуко? Что решил ее убрать?
— Ну, не совсем. Это была просто… скажем, производственная необходимость. Потому что важна была не Мицуко, важен Феликс Спасский. Мицуко он убрал не только в силу ее прогрессирующей психопатии, которая могла бы в конечном счете погубить дело, но и для того, чтобы подставить Феликса. Убийство не было самоцелью.
— Подожди, а письмо, которое я нашла в кармане куртки? Письмо Кирюше…
— Насчет того, что можно лишиться носа? Я помню… Я сам получил точно такое предупреждение. Как-то раз, — Пацюк потер уже слегка подживающий подбородок, — помнишь, я говорил тебе о кегельбане “Бухта Провидения”…
— Да, — Настя вспомнила это название еще и потому, что оно упоминалось в дневнике Кирилла.
— Там работает барменом один тип. — Пацюк неожиданно взял несколько высоких нот и умудрился пустить петуха. — То ли чукча, то ли якут… По имени Вася. Итак, этот Вася оказался одноклассником Мицуко. Они заканчивали одну школу в Южно-Сахалинске. Когда Мицуко появилась в Питере — еще задолго до Спасского, — она первым делом отправилась к Васе на предмет работы. Тот устроил ее в кегельбан на должность официантки плюс интим-услуги плюс продажа наркоты. Вася специализировался на этом. И Мицуко набила на этом руку, пока не встретила в кегельбане докторишку. А пока приторговывала наркотой. Вася чрезвычайно ее ценил, они, скорее, были партнерами. И даже когда Мицуко соскочила с темы, — все равно продолжала свое маленькое дельце у Васи. Думаю, что Кирилл в период бурной слежки за Мицуко наведался туда, чтобы навести справки о ней. Васе это, естественно, не понравилось, он поделился своими опасениями с Мицуко. А та уже тогда крутила подобие романа с твоим братом и сама написала ему письмо. И даже показывала его Кульчицкому. Собственно, именно поэтому мы сейчас и знаем об истории письма — сам Кульчицкий об этом и сообщил. А рассказала она об этом не только своему любовнику, но и Василию. Тот, уже много позже, этот текст использовал. Когда один молодой человек обратился к нему с аналогичным вопросом о Мицуко… Но не это самое важное.
— А что?
— Важной была наша встреча в “Аризоне-69”.
— Тебе виднее.
— Когда ты пропала… — начал было Пацюк, но Настя его перебила:
— Мне кажется, что пропала не я, а твоя Мицуко. И, видимо, ты отправился ее искать. — Странно, даже после всего, что произошло, Настя до сих пор помнила подробности своего второго дня пребывания в Санкт-Петербурге.
— Я просто собирался подбросить ее в центр. Она даже согласилась, хотя это было непросто.
— Еще бы! — не удержалась от сарказма Настя. — Довез до места назначения?
— В том-то и дело, что нет! Она выбежала из машины, причем так внезапно и с таким ужасом в глазах, что я подумал, что с ней что-то случилось. Неладное.
— И что же с ней случилось?
Пацюк так резко остановил машину, что Настя едва не выбила лобовое стекло. Вытащив ключи из замка зажигания, он отсоединил их от брелка: маленького божка с мешком за спиной.
— Вот. Она увидела вот это.
— Брелок? — удивилась Настя.
— Именно. Это Хотэй, символ благополучия… Кстати, его подарил мне Борода. Но самое главное — эта фигурка принимала участие в маленькой войне “Бухты Провидения” за сферы влияния в продаже “дури”. Год назад или около того двух ближайших сподвижников бармена замочили с особой жестокостью, прямо в помещении кегельбана. Им выпустили кишки, а в самый центр раны вставили такой вот маленький брелок. Символ благополучия. Мицуко была первой, кто нашел трупы. И фигурки божков заодно. И когда она увидела подобный брелок у меня в машине — страшно испугалась, выскочила и бросилась в кегельбан. И даже звонила по сотовому, объяснялась с Васей, рассказала ему о Хотэе… А кое-кто принял слово “хотэй” за “хотел”…
— Ты так осведомлен?
— Я умею собирать сведения. В отличие от твоего брата, — сказал Пацюк и тотчас устыдился, увидев Настино погрустневшее лицо. — В общем, Мицуко меня оцарапала. Полоснула ногтями по руке и убежала.
— Вы протягивали к ней руки? — Настя перешла на “вы”: неожиданно-ревниво.
— Не совсем. Просто хотел помочь ей открыть дверцу… Она отправляется в кегельбан, сообщает Васе о брелке, о том, что ей, возможно, угрожали. Тот ее, как может, успокаивает. Сцена разворачивается в присутствии-доктора, который ее ждал. Потом они едут к нему домой.
— Они были… — Настя замялась в нерешительности, — …любовниками?
— До последнего дня. Скажем, это был ее единственный постоянный партнер. Все остальные… — Пацюк махнул рукой и поморщился. — Докторишка в тот вечер собирался лететь в Прагу на пару-тройку дней, вот они и решили оттянуться напоследок. А во время, так сказать, ужина при свечах Мицуко по сотовому позвонил Борода и попросил срочно приехать в Юкки.
— Он не знал, что Мицуко находится у Кульчицкого?
— Нет, в том-то и дело. Мицуко прощается со своим крутым парнем и едет в Юкки. Там ее уже ждет Борода. С маленьким ножиком-закладкой. Дело в том, что в субботу, когда произошло убийство, Спасского действительно не было в особняке. И Борода это знал. И ничего не боялся, ведь ему никто не мог помешать. Попасть незамеченным на “Чертову мельницу” — пара пустяков. И все из-за подземного хода, которым пользовались и Мицуко, и Борода. И даже доктор, который не очень любил туда приезжать… Итак, Борода начинает претворять в жизнь задуманное (ведь в кармане у него уже лежит шенгенская виза): одним взмахом ножа освободиться от Мицуко и Спасского, стать единоличным (или почти единоличным) хозяином средств, которые всей шайке удалось скопить за год работы. Но план Бороды претерпевает коррективы. Мицуко не была бы Мицуко, если бы не попыталась соблазнить аскетичного даоса.
— Ей это удалось?
— Увы. Или к счастью. В общем, она таки его соблазняет, но это ничего уже не может изменить. Он все равно избавляется от Мицуко, сразу же после полового акта перерезав ей горло. Дело остается за малым: бросить подозрение в убийстве на отсутствующего Спасского. План проигрывался Бородой неоднократно, и он знает о горах сатанинской литературы в том крыле, где живет лжесторож. Подать убийство Мицуко как ритуальное — пара пустяков. Он пользуется предметами из ритуальной коллекции Спасского, оформляет алтарь, но в тумбочке главного идеолога их предприятия Бороду поджидает неприятный сюрприз.
— Неприятный сюрприз?
— Медкарта. Великий Спасский оказался самым банальным импотентом. Я не знаю, проклинал ли себя Борода за минутную слабость или нет, но дело сделано. И Феликс Спасский не может быть причастен к убийству по определению. Во всяком случае, любая экспертиза подтвердит, что незадолго до смерти девушка имела половой контакт… Борода откладывает решение этой проблемы на потом, заканчивает оформление жертвоприношения в каминном зале и уходит. Никем не замеченный…