Бедная жертва.
— Куда ты подевался? — настиг стажера голос Забелина.
— Заблудился. Там внизу кто-то жег камин… Может быть, в пепле…
— Уже порылись, умник. Кое-что есть…
— А что с телом? — равнодушно спросил Пацюк. — Установили личность убитой?
Забелин странно посмотрел на него и кашлянул.
— Думаю, с этим проблем не будет… Это, конечно, трудно себе представить, но… Но она совсем недавно проходила по одному делу.
Пацюк насторожился:
— По какому?
— Самоубийство на Второй линии. Помнишь? Самоубийство на Второй линии, Кирилл Лангер на брючном ремне, бросивший Пацюка прямиком в объятия Мицуко… Ангел с черными волосами, проваленная встреча в “Аризоне-69”, кусочек ногтя, стремительное бегство; “Magie Noire” и их второе название — “Временные трудности”… Все это молнией пронеслось в мозгу Пацюка.
— Алексеева Елена Сергеевна… Собственной персоной и с перерезанным горлом. Такие дела…
Алексеева Елена Сергеевна, рядовое, никчемное, как сломанный зонтик, имя. Ничего общего с сахарным, вафельным, хрустящим на зубах японским именем… На секунду ему полегчало. Но только на секунду. Спустя мгновение длинная острая игла пронзила сердечную сумку Пацюка и выкачала из нее весь воздух.
Алексеева Елена Сергеевна и была Мицуко…
* * *
…Все было кончено.
Во всяком случае — для Пацюка. Он не помнил даже, как оказался возле тела Мицуко. Она лежала на огромной мраморной столешнице, уже прикрытая простыней. А невозмутимый судмедэксперт Крянгэ колдовал над ее перерезанным горлом.
— Чистая работа, — удовлетворенно сказал судмедэксперт. — Видишь, какие ровные края? У убийцы определенные навыки. Да что с тобой?
— Ничего, — едва слышно пробормотал Пацюк.
— Красотка, правда? — не унимался Крянгэ. — Ох уж эти мне мясники!.. Никакого эстетического воспитания! А я бы хоть сейчас такую головку в музее выставил. Изящных искусств. Да ты хоть взгляни на нее!..
Высоко поднятые брови, нежная кожа, темный рот, ямочка на щеке — ему не нужно было вспоминать Мицуко. А судмедэксперту не нужно было…
Когда Забелин оторвал Пацюка от тщедушного Крянгэ, стажер тяжело дышал и сучил перед носом эксперта сжатыми кулаками.
— Совсем озверел, что ли? — бросил следователь стажеру.
— Да нет, это наш отдел кадров озверел, — поправил Забелина Крянгэ. — Берут на работу всякий сброд, а потом еще чему-то удивляются. Не контора, а филиал Пряжки, честное слово! Скоро будем стационар открывать…
— Ладно… — Забелин был истым патриотом Управления и не терпел, когда посягают на святыни. — Что скажешь о трупе?
— Смерть наступила около полутора суток назад или чуть меньше… Точнее скажу после вскрытия. Но ориентировочно в субботу, между восьмью и двенадцатью вечера. Других ран или повреждений на теле нет. Горло перерезано профессионально. Возможно, убийца и раньше проделывал такие вещи…
— У нас ничего подобного не было, — резко прервал фантазии судмедэксперта Забелин. — Во всяком случае, последние года три-четыре…
— Я же не говорю о ежеквартальном избиении младенцев. И не о постоянно действующих секциях поклонников Сатаны… Но для подобного рода жертвоприношений нужно иметь определенные навыки. Так что не исключено, что преступник мог работать и на бойне. Или в хирургическом отделении, что в общем одно и то же. Последнее даже более вероятно.
— Ты думаешь?
— Я вижу. Орудие, которым была зарезана жертва, его не нашли?
— Пока нет.
— Неважно. Сто к одному, что рана была нанесена медицинским скальпелем.
— Ты думаешь? — снова повторил Забелин.
— Я вижу. Обрати внимание на характер раны: тонкий разрез, идеально ровные края. Ни один нож, даже остро заточенный, не даст такого эффекта. Только скальпель.
— А следы насилия… обнаружены?
— Нет. Во всяком случае, внешний осмотр ничего не дал.
— А следы борьбы?
— На первый взгляд ничего. Ни синяков, ни гематом, ни видимых повреждений нет. Чуть позже предоставлю тебе детальный отчет… Возможно, кое-что еще проявится. Но, повторяю, кожные покровы не повреждены, кости не сломаны, и вряд ли жертва отчаянно сопротивлялась… Хотя… Кое-что все-таки есть. Вот взгляни.
Крянгэ помахал перед носом Забелина лупой и приблизил ее к беспардонно поднятой им правой руке девушки.
— Ноготь указательного пальца сломан. А под ногтем среднего — частички волокна растительного происхождения. Под ним же — запекшаяся кровь. И под указательным тоже. Но это все, что я пока могу тебе сообщить…
— Значит, кровь… Она царапалась, что ли?
— Думаю, да. Так что ты должен искать человека с царапинами на теле. И довольно глубокими… — Крянгэ на секунду задумался, а потом протянул сухопарый кулачок и ловко ухватил Патока за руку. Ту самую, на которой оставила свою печать Мицуко. — Вот видишь? Примерно с такими. Три полосы. Две глубокие, одна — едва заметна. Так что ищите, други мои, какого-нибудь сумасшедшего докторишку с отметинами.
. Забелин, как будто потеряв всякий интерес к жертве, принялся мять в ладонях руку стажера. Пацюк потянул руку на себя и едва удержался на ногах, когда Забелин выпустил ее.
— Уже кое-что, — сказал он и подмигнул стажеру, переводя взгляд на красноречивые царапины. — Семейные разборки? Утехи выходного дня? Помнится, в пятницу у тебя их еще не было.
— Кошка поцарапала, — ляпнул Пацюк первое, что пришло в голову, и покрылся испариной.
— Ну-ну…
Крянгэ сложил лупу и засопел. Самое время поддеть непочтительного сопляка:
— Ну, это не кошка тебя цапнула, заявляю как эксперт… В лучшем случае — собака. А в худшем — сука какая-нибудь отпетая… Любишь отпетых сук, стажер?
— С чего вы…
— Все мужики любят отпетых сук. Такая уж наша доля…
— А может, все-таки кошка его оприходовала? — добродушно захохотал Забелин.
— Если и кошка, то драная, — поддержал следователя эксперт. — Таких типов, как наш Поцик, приличные женщины за три версты обходят. Остаются только неприличные…Те самые отпетые суки, на которых я намекал. А вообще, эта вся история меня совсем не радует… Не вдохновляет, понимаешь ли…
— Что именно? — сразу же перешел на деловой тон Забелин.
— Да тело! Уж как-то вяло она защищалась… Ну, ноготок сломала, ну поцарапала кого-то… А ведь ей глотку перерезали. Поактивнее надо было быть, поактивнее…
Потрясенный этим производственным цинизмом Пацюк переводил взгляд со следователя на эксперта и обратно.