– А что вы говорили про оборотней? – напомнила девушка.
– Ну да, как же! – Луций Ферапонтович улыбнулся. – Это был второй перспективный проект, который заинтересовал разведку. Они решили, что коли уж не получается сделать агента невидимым, то, возможно, удастся добиться временного превращения агента в какое-нибудь животное, и в этом виде он сможет беспрепятственно проникнуть на охраняемые объекты противника. Причем рассматривались как стандартные варианты – превращение в волка или крупную собаку, так и возможности превращения в более мелких животных – кошек, хомяков, крыс или мышей. Это направление считалось более перспективным, так как мелкому животному легче преодолеть любую охранную систему или контрольно-пропускной пункт.
– Ну и как, получилось из этого что-нибудь? – с интересом спросила девушка.
– К сожалению, нет. Здесь сработали неожиданные психологические моменты: превратившись в животных, агенты забывали о поставленной перед ними задаче и вели себя соответственно своему новому облику. Так, агент, обернувшийся собакой, присоединился к стае бездомных собак, стал вожаком этой стаи и так увлекся этой ролью, что не захотел проходить обратное превращение. Агент, превращенный в кота, увлекся охотой на птиц и забыл о поставленной перед ним задаче. А несколько молодых агентов, которых после ряда неудачных попыток сумели превратить в крыс и мышей, вместо секретного командного пункта потенциального противника отправились в ближайший сырный магазин, где и попросили политического убежища…
– Да, большая неудача! – усмехнулась девушка.
– Еще какая! – подтвердил Луций Ферапонтович. – Несколько ответственных сотрудников лишились своих постов и званий, кое-кого перевели на Крайний Север. На продолжении научных исследований поставили крест.
Но тут как раз началась перестройка, и директор ВНИИПНЯ решил сдать подвальное помещение вместе со всеми экспонатами одному предприимчивому сотруднику. Так здесь появился наш музей. Первое время интерес публики был очень велик, и музей вполне окупался, но потом интерес несколько угас, и нам, возможно, пришлось бы закрыться, если бы не поддержка спонсора…
– Спонсора? – переспросила девушка. – А кто ваш спонсор?
– К сожалению, не могу вам сказать, поскольку сам о нем ничего не знаю. Он пожелал остаться неизвестным и только ежемесячно переводит некоторую сумму. Деньги не такие уж большие, но все же они покрывают наши текущие расходы, позволяют поддерживать экспонаты в приличном состоянии и выплачивать зарплату сотрудникам… А вы, деточка, давно не виделись со своим батюшкой?
– Откуда вы знаете? – Он очень удачно усыпил внимание девушки, и теперь она не смогла остаться равнодушной.
– Ну, во-первых, ваше отчество… – улыбнулся Луций Ферапонтович, – а во-вторых, хотя скорее это во-первых, вы очень на него похожи…
– Вы думаете? – слабо улыбнулась девушка, и глаза ее при этом странно блеснули.
– Я вижу… – мягко сказал Луций Ферапонтович, – кровь распознается легко…
– Мне бы не хотелось, чтобы кто-то об этом знал… – пробормотала новая сотрудница, – он… отец будет недоволен… вы понимаете?
– Понимаю, конечно, – старик кивнул, – он просто хочет, чтобы вы были близко… Не беспокойтесь…
После ее ухода Луций Ферапонтович задумался. Несмотря ни на что, девушка ему понравилась. Конечно, она ничего не понимает в музейном деле, но все же кое-какое образование имеет. Однако он чувствовал, что девушка имеет внутри какую-то тайну.
«Старый дурак! – подумала девушка, выйдя из музея. – Он, видите ли, чувствует кровь! Бред какой!»
С самого утра Надежде хотелось картофельных оладий. Еще не окончательно проснувшись, она видела перед глазами, как румяные оладьи с хрустящей корочкой сами собой соскакивают со сковородки, укладываются на тарелку и поливаются сметаной. А лучше не сметаной, а соусом из брынзы, зелени, чеснока и той же сметаны. Но утром муж встал позже и выпил только чашку кофе с бутербродом, несмотря на ворчание Надежды, что так питаться вредно. Затем навалились дела, потом позвонила подруга Алка и долго ругалась, что Надежда пропала и они совсем не видятся. Не успела Надежда повесить трубку, как прорвалась мама и велела ей срочно включать телевизор, потому что там показывают чрезвычайно интересную передачу. Про отношение Надежды к телевизору матери было прекрасно известно, тем не менее она продолжала ее заставлять его смотреть с упорством, достойным лучшего применения.
Минут сорок ушло на препирательства с матерью. Затем Бейсик устроил безобразие в ванной – опрокинул бутылку с шампунем и размазал все лапами по плитке, да еще и наследил в коридоре. Хулиган скрылся под ванной, а Надежда замучилась ползать по полу и отмывать мыльную пену. Наконец, отмывшись сама, она поняла, что сейчас самое время покушать оладий. Она мигом потерла две огромные картофелины, смешала все с яйцом и мукой и бросила на горячую сковородку аккуратные комочки, сама же решила передохнуть в гостиной на диване.
Немедленно явился кот, нестерпимо воняющий душистым шампунем, и уселся вылизываться тут же. Надежда лениво ему попеняла, затем еще раз мысленно перебрала события последних дней, пытаясь найти им какое-то логичное объяснение. Ей это почти удалось, но тут в ее мыслительный процесс вмешался какой-то неприятный и раздражающий внешний сигнал. Она попыталась отгородиться от этого сигнала и додумать до конца свою мысль, но к ней по дивану придвинулся Бейсик, взглянул ей в глаза и требовательно, громко мяукнул.
– Бейсик, ну что тебе нужно? – недовольно проговорила Надежда. – Ты же видишь – я думаю…
Но Бейсик не унимался. Надежда с сожалением отпустила неоперившуюся мысль… и только тогда поняла, что именно ей мешало несколько последних минут.
Это был запах. Отвратительный, ужасный запах.
Надежда принюхалась, ахнула и понеслась на кухню.
Кухня была наполнена дымом и чадом, как сожженная Москва во время нашествия Наполеона. Надежда закашлялась и, отгоняя дым руками, пробилась к плите, на которой что-то дымилось.
Это были картофельные оладьи, о которых она совершенно забыла, увлекшись разгадыванием криминальной загадки. То есть теперь очень трудно было представить, что это когда-то могло быть оладьями. Ни картофельными, ни кабачковыми, ни дрожжевыми, ни самыми обычными, из блинной муки.
Надежда схватила сковороду с черными обуглившимися кусочками и вытряхнула ее содержимое в мусорное ведро. После этого она распахнула окно и оглянулась. Бейсик сидел на пороге кухни и смотрел на хозяйку с крайним неодобрением.
– Еще ты тут будешь меня воспитывать! – раздраженно проговорила Надежда. – А сам-то ты куда смотрел?
Кот возмущенно фыркнул.
В переводе на человеческий язык это значило: «Да если бы не я, ты и сейчас ничего бы не заметила!»
– И ничего подобного! – ответила Надежда.
Она понимала, что не права и несправедлива к коту, но не могла оставить за ним последнее слово.