Я сначала даже обиделась, когда поняла: Мирослав несет на кассу лишь то, что нравится лично ему. А потом, уже на корабле, поняла, что прав он был. Долой все тусклое! Да здравствует красное, оранжевое, желтое!..
Он меня и с прической – давней, устоявшейся – уговорил расстаться. Я носила волосы одной длины, чуть ниже плеч. Скучновато, не спорю – зато можно уложить их как хочешь, если надо, в пучок сколоть, а на выход по плечам распустить. Но у Мирослава на все есть собственное мнение:
– Юлечка, прости, но, когда женщине чуть за сорок (ох, а мне-то больше, куда больше!), единственный выход – короткие стрижки. Сразу визуально помолодеешь лет на пятнадцать!
Мой цвет – натуральный, светлый (седые волоски почти не видны) – его тоже не устроил. Заявил безапелляционно:
– Все женщины делятся на блондинок и остальных. Блондинки – кошечки, милочки, дурочки. Ты же совсем другая. Сталь, кремень. Пантера! Тебе нужно быть темно-каштановой. Бронзовой. Может быть, даже черной как смоль!
И в первом же порту остановки – то была Малага – потащил меня в фешенебельный парикмахерский салон. Долго чирикал на хорошем испанском с пожилой парикмахершей. Вместе с ней листали каталог причесок, спорили – меня будто нет.
– Эй, а мое мнение вам не важно? – пыталась вклиниться я в разговор.
– Не слушайте ее! – веселился Мирослав. – Дай ей волю, навсегда останется со своим скучным пучком!
В итоге вышла я из салона совершенно преображенной: из блондинки обратилась в жгучую брюнетку, вместо мягких, плавных линий – резкие, рваные штрихи.
– Тебе не кажется, что это… немного слишком? – Я никак не могла привыкнуть к новому образу.
– Сюда просто нужна совсем другая помада. Темно-вишневая, – авторитетно заявил Мирослав.
И в тот же день навязал ее мне.
Он вообще, к моему удивлению, следил за собой поболе, чем иная женщина. Каждое утро у нас начиналось с заплыва в корабельном бассейне. Далее следовали полчаса на тренажерах, потом – массаж или посещение косметического салона. В итоге на берег мы сходили позже всех, на экскурсии не успевали. А когда бродили по городам сами, в музеи, древние крепости или церкви заглядывали крайне редко, и то – исключительно по моему настоянию. Мирослава куда больше тянуло в рестораны, бутики или посидеть в баре на пляже.
– Ты просто мещанин какой-то! – смеялась я.
Хотя наша рассеянная, абсолютно гедонистическая жизнь нравилась и мне тоже. Немного волновало лишь одно: насколько быстро и плотно я оказалась под влиянием моего спутника. Всего-то за неделю сменила стиль одежды, прическу. Как должное стала воспринимать ежедневные маски и масляные массажи лица (в России последний раз посещала косметолога лет двадцать назад). В тренажерный зал – в мои годы – хожу!
– Ты, наконец, стала жить для себя! – успокаивал меня Мирослав.
Хотя, положа руку на сердце, если б я – и только я – заказывала музыку, то выбрала бы менее рассеянный modus vivendi. Не осталась бы бродить по скучному портовому городку Гавру, а поехала бы вместе с остальными туристами на экскурсию в Париж. Да и если брать спорт: не крутила бы педали велотренажера, а лучше бы сходила с прочими дамами пенсионного возраста на пилатес.
Однако Мирослав, хотя в открытую моим планам не препятствовал, не одобрял их слишком уж явно:
– Юлечка, после трех часов в автобусе никакого тебе Парижа не захочется!..
А когда я на пилатес собралась, пожал плечами:
– Иди, конечно. Умрешь со скуки. И не похудеешь никогда.
– Мне разве надо худеть? – попыталась обидеться я.
– Тебе прежней – когда ты ходила исключительно в длинных платьях, – конечно, не надо было, – улыбнулся он. – Но теперь-то ты носишь короткие шорты! Попка из-под них должна выглядывать упругая!
Обнял, чмокнул в щеку. Добавил:
– Мне просто с тобой ни на минуту расставаться не хочется. Я в тренажерном зале без тебя скучать буду.
Ну, как на него сердиться?..
Только в Лондоне я всерьез разозлилась – единственный раз за весь наш круиз. Приехали туда из Гарвича, времени в английской столице было всего шесть часов. И мне ужасно хотелось исполнить программу-минимум. Посмотреть Тауэр. Побывать в соборе Святого Павла. Посетить Национальную галерею. Однако Мирослав опять потащил меня в магазин! Пусть в шикарный, «Харви Николз» («Харродс», сказал он, это для туристов, а настоящие леди именно здесь одеваются), но мне все равно было жаль тратить драгоценные часы на шмотки. Тем более что Мирослав опять выбирал их на свой собственный вкус. Навязал мне шелковые, в восточном стиле, ужасно дорогие шаровары от «Прада». Красивые, но чрезвычайно неудобные (и просто беспредельно дорогие) босоножки от Джимми Чу. Несусветно пестрый, почти клоунский пиджак – зато, как гордо сообщил он, из «последней, предсмертной коллекции Александра Маккуина!».
– Милый, – страдала я, – ну давай мы лучше город посмотрим!
А он все о своем:
– Юлька, темнота! В Лондон весь мир приезжает одеваться, а ты хочешь тратить время на засиженный туристами Тауэр!
И я – хотя внутренне кипела – не осмелилась настоять на своем. В конце концов, глупо уж слишком упрямиться, когда любимый мужчина упрашивает тебя принять от него в подарок вещь от известного модельера…
Да и усвоила я уже к своему бальзаковскому возрасту: переделывать мужчину – занятие бесполезное. Ты его или принимаешь таким, как есть, или с ним расстаешься. Но расставаться с Мирославом из-за того, что я так и не увидела Вестминстерское аббатство?! Об этом даже страшно подумать.
* * *
Наши дни, неделю спустя. Москва
– Ну, что? – напустилась Таня на отчима чуть не с порога. – Узнал, где мамуля моя гуляет?
Отчим небрежно дернул плечом:
– Да. Побывала в круизе – десять портов Европы. Путешествовала в каюте люкс. Сейчас – на Антигуа.
– Где?!
– Это остров в Карибском море.
– Ну, ничего себе! – ахнула Татьяна. И, не подумав, ляпнула: – Щедрого мужичка себе отхватила!..
Валера еле уловимо поморщился.
– Но все равно этот Мирослав – ужасно противный! – поспешно заговорила Татьяна. – Такой, знаешь, весь из себя: я – европеец, цивилизованный человек, благодетель!..
– Имеет право, – с легкой грустью в голосе произнес Валерий Петрович. – Он действительно хирург. Сейчас, ввиду возраста, не оперирует, но на консультации его до сих пор приглашают. Квартира в Испании, счета в Швейцарии…
– А про ту историю – в Карловых Варах – что-нибудь узнал? Ну, когда во время его дежурства больные, как мухи, мерли?..