Боли в спине…
Я проклинал себя за все свои глупые подозрения.
– И что же случилось с твоими яичниками? – спросил я.
– На левом обнаружили опухоль, – ответила она.
– Злокачественную? – спросил я, заранее страшась ответа.
– Да, боюсь, что так, – сказала Клаудия. – Но она совсем маленькая, размером с арахис.
На мой взгляд – не такая уж и маленькая. Опухоли на яичниках не могут быть больше.
– Онколог надеется, что метастазы еще не успели распространиться. Но все точно выяснится во вторник, во время операции.
– А где будут делать операцию? – спросил я.
– В университетском госпитале, – ответила она. – Всю последнюю неделю ходила туда на осмотр к онкологу и сдавала анализы. Вчера провела там почти весь день, опять делали сканирование, чтобы до миллиметра знать, где раковая опухоль, насколько велика. Готовились к операции.
Поэтому и телефон у нее был выключен.
– Вообще-то, мне повезло, что ее достаточно рано обнаружили. Это очень важно, ведь такие опухоли часто замечают слишком поздно, путают недомогание с какими-то другими симптомами.
– Чем я могу помочь? – спросил я.
– Да ничем, – ответила она. – Просто будь рядом. – И Клаудия улыбнулась. – Я тебя очень люблю.
«Дурак, идиот, слепец!» – не уставал я корить себя.
– А я тебя – еще больше, – сказал я и поцеловал ее в макушку. – Тебе, наверное, лучше лечь в постель?
– Но я не чувствую себя больной, – возразила она. Подняла голову, взглянула на меня с улыбкой. – Или ты думаешь о чем-то еще?
Я покраснел. Наверное, сказалось воздействие выпитого.
– Да нет, – ответил я. – Хотя… меня можно убедить. Просто я имел в виду… это для тебя не вредно?
– Секс? – спросила она. Я кивнул. – Совершенно нет. Онколог еще в четверг сказал, что это значения не имеет.
А вот для меня имело.
Я лежал в темноте без сна и ломал голову над новой проблемой.
Я так боялся потерять Клаудию, подозревая, что у нее есть другой, что, услышав новость о раке, даже испытал своего рода облегчение. Но теперь предстояла битва с куда более грозным соперником. И сама мысль о том, что я могу потерять ее уже совсем, если эта битва будет проиграна, наполняла меня отчаянием.
Клаудия уснула где-то около десяти, ко мне сон не шел. И несколько следующих часов я провел за компьютером, выясняя, что же это на напасть такая, рак яичников?
Первоначальные результаты изысканий оказались неутешительны.
Приводилась статистика за последние пять лет, выживаемость заболевших этим раком составляла пятьдесят процентов.
«Ничего хорошего, – мрачно подумал я. – Все равно что бросать монетку. Чтобы жить дальше, надо правильно угадать, орел или решка».
Впрочем, Клаудия сказала, что онколог считает – метастазы не успели распространиться. У заболевших раком яичников на первой стадии опухоль сосредотачивалась лишь в пораженном органе, и процент выживаемости составлял девяносто два.
Уже гораздо лучше.
Бросьте две кости. При счете одиннадцать и двенадцать вы умрете. При любом другом останетесь жить.
Немного хуже, чем статистика выживания тех, кто летает на космических «шатлах» (девяносто восемь процентов), но гораздо лучше, чем у пациентов, перенесших трансплантацию сердца, – семьдесят один процент за пять лет наблюдений.
Я слышал ритмичное дыхание Клаудии, лежавшей рядом.
«Все же странно, – подумал я, – как часто кризис помогает выявить истинные чувства». Вернувшись домой со скачек, я прошел через целую гамму чувств, начиная от отвращения и гнева и заканчивая радостью, которая тут же сменилась тревогой, страхом и всепоглощающей взаимной любовью.
Меня изнурили все эти переживания, но заснуть все равно не удавалось.
Как мог я так ошибаться? Ведь мы почти подошли к разрыву.
Слишком близко подошли.
Воскресное утро выдалось ясным, солнечным как в плане погоды, так и под стать моему расположению духа.
Я смотрел на Клаудию, тихо посапывающую рядом, и, несмотря на неуверенность в успешном исходе лечения, благодарил свои счастливые звезды. Да, Джен вела себя самым вызывающим образом, и я едва удержался от искушения. Но ведь устоял! Именно поведение Джен подвигло меня на решительное выяснение отношений с Клаудией. И, как выяснилось, надуманной мной проблемы не существовало.
Зато возникла другая проблема, борьба с раком, тоже весьма серьезная, но справиться с ней было можно. Особенно сейчас, когда мы с Клаудией оказались по одну сторону баррикад.
Я лежал тихо, стараясь не разбудить ее, потом спустился на кухню и снова уселся за компьютер.
Вывел на экран электронные послания от Юрия Джорама, еще раз их перечитал. И призадумался, не зная, что же с ними делать.
Сто миллионов евро – это огромные деньги, но всего лишь капля в море по сравнению с общим бюджетом Евросоюза, который составляет свыше ста двадцати пяти миллиардов. Но если даже Европейскому суду аудиторов за последние несколько лет не удалось выявить ни одного значительного случая мошенничества, что мог сделать я?
И я решил, что это просто не мое дело. Перед нами с Клаудией стояли куда более важные и сложные задачи. Если Джолион Робертс хочет и дальше задавать вопросы о судьбе своих инвестиций, пусть обращается прямо к Грегори.
Я же тем временем занялся другими делами, а именно – копиями распечаток с двадцати двух кредитных карт Геба.
Я рассортировал их по датам и заметил, что срок оплаты долга по четырем из них настает на следующей неделе. «Интересно, – подумал я, – есть ли закон, освобождающий от долга по кредитным картам покойного?» В одном я был совершенно уверен: ни один банк не станет просто по доброте сердечной прощать долги кому бы то ни было. Но больше всего меня беспокоили проценты. На девяносто четыре тысячи шестьсот двадцать шесть фунтов пятьдесят два пенса каждый месяц будут набегать изрядные пени, это если я не выплачу долг, уже не говоря о штрафах за отсрочку. А прежде чем мне выдадут официально утвержденное завещание и я смогу расплатиться с долгами из других источников и имущества Геба, пройдут долгие месяцы.
Так что надо срочно доставать наличные.
Даже восемнадцати тысяч, которые Геб получил через агентство «МаниХоум» незадолго до своей смерти, не хватит, чтоб расплатиться с самыми срочными долгами.
Но и это еще не все.
Девяносто семь человек, которые посылали Гебу деньги, чтоб он делал на них ставки через Интернет, возможно, не знают, что их посредник умер. И когда ставки прекратятся, наверняка начнут выяснять, куда же делись их денежки.
Участие в любых подобного рода азартных играх предполагает определенную степень доверия. И Геб от всех этих девяносто семи участников требовал полную предоплату наличными, чтоб система могла работать. А это, в свою очередь, означало, что долг в девяносто четыре тысячи шестьсот двадцать шесть фунтов пятьдесят пенсов мог возрасти, причем значительно. Сколько же еще он должен этим людям?