– И вы это сделали? – спросил он.
– Так, копнул немного, а потом, уже в субботу, сказал ему, что не могу проводить расследование за спинами других сотрудников фирмы. И посоветовал ему поговорить с менеджером, ответственным за эту сделку.
– С кем именно? – спросил Томлинсон.
– С Грегори Блэком, – ответил я. – Полковник Робертс говорил с ним в понедельник, буквально за день до своей смерти.
– Но было бы слишком смело предположить, что его убили именно из-за этого. Или у вас есть основания полагать, что к убийству причастен Грегори Блэк?
– Нет, конечно, нет, – ответил я. – Грегори Блэк человек вспыльчивый, но вряд ли способен на убийство.
Или все же способен? Откуда мне знать, что творилось у него в голове? Возможно, кто-то другой подслушал их разговор? Но Грегори – убийца? Нет, это невозможно!
– Но это еще не все, – продолжил я. – В прошлую пятницу я отправил одному человеку в Болгарию e-mail, а во вторник днем убийца стоял у двери в мою квартиру.
– Вот как, – заметил инспектор, явно заинтересованный этим рассказом. – Попробую выяснить, проводилось ли вскрытие полковника Робертса. Где он проживал?
– В Хемпстеде, – ответил я. – Умер лишь вчера, а уже сегодня, как раз сейчас, его хоронят на еврейском кладбище в Голдерс-Грин.
– Что-то больно быстро.
– Ну, это еврейская традиция, хоронить умерших как можно быстрей.
– Хорошо хоть, что у них не в ходу кремация, – заметил он. – Если покойного кремировали, второй раз на тело уже не взглянешь. По опыту знаю. – И он усмехнулся этой своей шутке.
«Все же тяжкая у него работа, – подумал я. – Практически ежедневно сталкивается со случаями насильственной смерти и вынужден разбираться с причинами».
– Дадите мне знать, когда получите результаты? – спросил я.
– Если смогу, – ответил он. – Свяжусь с вами, как только что-то узнаю.
– Я сейчас не дома. И мой мобильник здесь не работает.
– Где же это вы?
Мне не хотелось говорить ему. Чем меньше людей будут знать, тем в большей я безопасности. Но ведь он полицейский, он обеспечил мне железное алиби, когда меня арестовали по подозрению в покушении на убийство.
– Я в деревне под названием Вудменкоут, – ответил я. – Это неподалеку от ипподрома в Челтенхеме. Здесь живет моя мать. – И я продиктовал ему номер телефона мамы.
– Челтенхем довольно далеко от вашей конторы, – несколько недоуменно заметил он.
– Знаю, знаю. Я убежал. Скрылся. Поскольку суперинтендант Иринг отказался предоставить мне защиту. А я чувствую себя страшно уязвимым. И домой мне никак нельзя.
– Я вас не осуждаю, – пробормотал он.
– Так как насчет того, чтоб предоставить мне защиту? – спросил я. – Ну, хотя бы одного полицейского, храброго парня с пушкой, ненавидящего наемных убийц?
– Посмотрим, что тут можно сделать, – ответил он. – Особенно если выяснится, что полковник Робертс был убит.
– Да, и вот еще что, – поспешил я со следующей просьбой, пока старший инспектор, похоже, был настроен благодушно. – Не могли бы вы выяснить, начал ли давать показания полиции Уилтшира Билли Серл? И что именно он им сказал?
– Вы считаете, и он имеет к этому какое-то отношение?
– Нет, не считаю, – ответил я. – Просто знаю, во что инвестировал свои деньги Билли, потому как был его агентом. И Болгария тут ни при чем. Просто интересно, что он смог рассказать полиции. Ведь меня арестовали по подозрению в покушении на него.
– Попробую, – сказал Томлинсон. – Но эти сельские детективы, как правило, не настроены обсуждать свои дела с офицерами из других подразделений.
– Просто напомните им, что это я дал им информацию о том, что Билли Серл задолжал кому-то сто тысяч. И именно вы удержали их от дальнейших глупостей, предоставив мне железное алиби.
– Ладно, ладно. Попытаюсь.
Я спустился вниз и застал маму и Клаудию за обсуждением планов подготовки к свадьбе.
– Ему давно надо было сделать тебе предложение, – заметила мама, выразительно глядя на меня.
– Но он не делал, – сказала Клаудия. – Я его попросила.
Мама была ошарашена и секунды на три даже лишилась дара речи. Она всегда чтила традиции.
– Несколько необычно, – пробормотала она наконец. – Но Николас всегда был мальчиком со странностями.
Джен Сеттер тоже назвала меня странным.
Неужели это так?
Лично я сомневался.
Сам я себе казался нормальным. Но ведь большинство людей считают себя нормальными и при этом страшно не похожи друг на друга. Очевидно, в мире людей просто не может существовать такого понятия, как нормальный.
– А теперь, мои дорогие, – мама решила сменить тему, – не желаете ли съесть поздний завтрак? У меня в духовке стоит изумительный пастуший пирог.
– Мам, – сказал я, – уже четвертый час пошел.
– Ну и что? Вы же наверняка проголодались с дороги.
Как ни странно, но я действительно был голоден и по взгляду Клаудии понял, что и она тоже. По дороге сюда я так сосредоточился на вождении, так старался не растрясти Клаудию, не навредить ей, что не догадался сделать остановку и где-то перекусить.
И вот все мы уселись за стол и приступили к позднему завтраку из пастушьего пирога и брокколи, и мама настояла, чтоб я взял себе добавку.
Без двадцати шесть я позвонил Патрику на мобильный, рассчитав, что к этому времени похоронная церемония уже должна была закончиться, а рабочий день – еще нет.
Клаудия была наверху, прилегла отдохнуть, мама хлопотала у плиты, готовя еще одну высококалорийную, питательную и богатую белками трапезу – рагу из цыпленка, риса и овощей. Я разместился на диване в гостиной лицом к ней, но на достаточном расстоянии, чтоб она не могла подслушать разговор.
– А, да, Николас, – несколько растерянно произнес Патрик. – Миссис Макдауд передавала, что ты звонил. Прости, что никак не мог перезвонить тебе раньше.
– Сожалею о случившемся с полковником Робертсом, – сказал я.
– Да, это просто ужасно. Ему было всего шестьдесят два. Радуйся жизни, пока жив, вот что я всегда говорю. Никогда не знаешь, когда за тобой явится старуха с косой.
«Да», – подумал я. – Однажды мне удалось перехитрить эту дамочку на Личфилд-гроув».
– Ты с Грегори говорил? – перешел я к сути дела.
– Говорил, – ответил он. – Грегори страшно зол на тебя.
– Но за что?
– А ты как думаешь? – сердито спросил он. – Да просто за то, что тебя арестовали, а потом вся эта грязь выплеснулась в газеты и на телевидение. Он считает, что ты подорвал репутацию фирмы.