– Где хотите встретиться?
– Вам решать, – сказал я. – Но постарайтесь, если можно, договориться на четверг.
– Зачем вам нужна эта встреча? – спросил он.
– Хочу рассказать, за что именно убили Геба Ковака и почему ныне покойный стрелок с глушителем пытался прикончить меня.
– А почему не сегодня? – спросил он. – Или, на худой конец, завтра?
– Просто должен сперва кое с кем переговорить.
– С кем?
– С одним человеком.
– Я ведь уже говорил, оставьте расследование нам, – сердито произнес старший инспектор.
– Я и собираюсь, – сказал я. – Именно по этой причине и хочу встретиться с вами и суперинтендантом.
Но до этого мне нужно как можно больше узнать о болгарском проекте.
– Ладно, – сказал он. – Договорились. Как с вами связаться?
– Оставьте сообщение на этот номер. Или же я сам завтра вам перезвоню.
И я отключил телефон.
Затем съехал с автострады на развязке у Ридинга, описал круг и вернулся на ту же дорогу, только теперь поехал в обратном направлении, к Ньюбери.
Включил телефон и набрал номер конторы. Ответила миссис Макдауд.
– Приветствую, миссис Макдауд, – сказал я. – Это Николас. Нельзя ли поговорить с мистером Патриком?
– Вы скверный мальчишка, – тут же укорила меня миссис Макдауд. В голосе ее звучали строгие учительские нотки. – Разве можно было так огорчать мистера Грегори? У него просто сердце разрывается.
Я не ответил. Лишь подумал про себя: чем скорее разорвется у него сердце, тем лучше.
Молчал и ждал, когда она соединит меня.
– Привет, Николас, – сказал Патрик. – Ты где?
«Почему, – подумал я, – мое местопребывание стало для всех навязчивой идеей?»
– В Ридинге, – ответил я. – Ты говорил с Джессикой?
– Пока нет. Сегодня утром сам начал просматривать этот файл. А позже собираюсь обсудить это дело с Грегори.
– Смотри, будь с ним осторожней, – сказал я.
– А ты будь серьезней, – парировал Патрик.
– Клянусь, я серьезен, даже очень серьезен, – ответил я. – На твоем месте я бы поговорил сперва с Джессикой. А уж потом вы вдвоем – с Грегори.
– Ладно, посмотрим, – сказал Патрик.
Патрик и Грегори были партнерами долгие годы, и Патрику следовало бы знать, что убедить друга хоть в чем-то – задача практически невыполнимая. И, наверное, не стоило винить его в том, что он решил сперва все проверить сам, прежде чем обращаться к Джессике.
– Оставь это мне, – решительным тоном произнес Патрик.
– Ладно, – ответил я. – Валяй, действуй. Но завтра я позвоню, узнать, как продвигаются дела.
И я отключил мобильник и посмотрел в зеркало заднего вида. Никаких синих проблесковых маячков в поле зрения, никаких полицейских автомобилей. Я двинулся обратно в Лэмбурн.
– Хочу домой, – сказала мама, когда я вошел на кухню.
– И ты туда поедешь, – пообещал я. – Но прежде надо убедиться, что это безопасно.
– Но я хочу домой прямо сейчас!
– Скоро, – сказал я.
– Нет! – театрально воскликнула она и подбоченилась. – Прямо сейчас!
– К чему такая спешка? – спросил я.
– Мы торчим здесь уже бог знает сколько времени, – ответила она. – И потом я беспокоюсь о своем коте.
– Вроде бы он не твой.
– Да, не мой, и тем не менее я о нем беспокоюсь. И еще у меня завтра вечером заседание исторического общества, и я не хочу его пропускать.
Не следует путать с «Женским институтом» [18] . Даже Тони Блэр усвоил, в чем разница.
– Ладно, – кивнул я. – Обещаю завтра же отвезти тебя домой.
Она не слишком обрадовалась, но, поскольку такси до дома было ей не по карману, пришлось смириться. Завтра так завтра. Я решил отвезти ее, а уже потом поехать на скачки.
А потом за меня принялась Клаудия.
– Хочу домой, – заявила она, когда я вошел в спальню. Она стояла возле кровати и складывала вещи в чемодан.
– Что, с мамой поговорила?
– Может, и говорила, – ответила она.
Что значит это «может» – я так и не понял.
– Дорогая, – начал я, – на четверг у меня назначена встреча с полицией, там все и выяснится. Можем поехать домой сразу после этого.
– Но почему нельзя было назначить на сегодня или на завтра?
– Потому что до того мне надо кое с кем переговорить, и я увижусь с этими людьми только завтра вечером, на скачках в Челтенхеме.
Она перестала складывать вещи и уселась на кровать.
– Я этого не понимаю. Если человек, пытавшийся тебя убить, теперь мертв, к чему нам прятаться?
– Могут быть и другие, – ответил я. – Не хочу рисковать без необходимости. Ты мне слишком дорога.
Я сел на кровать рядом с Клаудией и обнял ее за плечи.
– Но я здесь страшно скучаю, – жалобно сказала она. – И потом у меня кончились чистые трусики.
Ах, вот она в чем, истинная причина такой спешки.
– Вот что, – сказал я. – Я обещал маме отвезти ее в Вудменкоут завтра. Так почему бы нам всем не пообедать где-нибудь сегодня вечером? А завтра, сразу после ленча, поедем в Вудменкоут вместе с мамой, и ты сможешь остаться у нее или поехать со мной на скачки. Что скажешь?
– Я не хочу на скачки.
– Ладно, как хочешь, – сказал я. – Тогда останешься у мамы.
– Ну хорошо, – протянула она. – А куда поедем сегодня обедать?
– В какое-нибудь тихое милое местечко, где подают хорошую еду.
«И туда, где меня не узнает кто-нибудь из местных».
По рекомендации Джен мы отправились в гостиницу «Медведь» в Хангерфорде, где заказали роскошный обед в пивном баре и бутылку дорогого вина к нему.
– Буду скучать без вас, – сказала Джен, когда нам подали кофе. – Приятно, когда в доме много народа. Приезжайте на Рождество. Обещаете?
Мама с Клаудией обещали, произнесли за это тост, подняв бокалы с бренди. Напиток сделал свое дело, мои дамы успокоились, и я благополучно отвез их, веселых и довольных, назад в Лэмбурн, где они тут же улеглись спать.
– Полицейские там будут? – спросила Клаудия, когда до Вудменкоута оставалось несколько миль.
Тот же вопрос я задавал и себе с того самого момента, как согласился отвезти маму домой.