Я подождала, пока Андрей скроется за углом, и подошла к каюте старпома. Сама каюта мало интересовала меня, все, что я хотела знать, я уже знала. Меня интересовало совсем другое: кто же все-таки включал свет в его каюте? И если искал там что-то – то что?
Я была почти уверена, что Митько рассказал убийце о папке или о чем-то подобном – только для того, чтобы подстраховаться. И убийца обязательно будет искать ее. Он будет методично обшаривать все самые глухие закоулки корабля, на это уйдет немыслимое количество времени, но две недели у него в запасе есть, можно попытаться рискнуть… Когда я подошла к двери, то поняла, что версия Суздалева о том, что в каюту Митько мог войти капитан, отпала сама собой. Белая полоска бумаги с неким подобием печати была аккуратно снята и впоследствии водружена на место. К двери он был приклеен маленьким кусочком хлебного мякиша. Сделать это мог любой пассажир “Эскалибура”. Но кто?
Слишком много людей сегодня ночью не спало…
Никто не пришел к завтраку вовремя.
Да и сам завтрак впору было переносить на палубу: с самого утра все пассажиры торчали наверху и глазели на открывающийся с борта корабля пейзаж. Наравне с пейзажем особой популярностью пользовался второй помощник Суздалев. Он разъяснял всем желающим возникающие у них вопросы, и с одинаковой невозмутимостью гасил и вспышки восхищения, и вспышки разочарования. Вдали покачивалась полоска пустынного берега, до нее было не больше километра-полутора. Но всезнающий второй помощник тут же сообщил о том, что расстояния на море обманчивы, что море вообще приближает берег. И видимый километр всегда оборачивается пятью настоящими. Что сегодня после завтрака первая партия охотников выйдет на фанц-ботах на тюленей, что количество людей в них должно быть строго регламентировано и что всю грязную работу по разделке туш тоже могут выполнить все желающие… Тут же были продемонстрированы нехитрые приспособления для лова и транспортировки животных, больше напоминающие орудия пыток периода великой инквизиции. Все это вызвало прилив здорового энтузиазма, что немедленно было зафиксировано на пленку вездесущим оператором Вадиком. Даже Клио, забыв о своей стервозности, пару раз показала объективу язык. На палубе толпились все, за исключением разве что Андрея (это было вполне понятно) и Карпика (что было совершенно непонятно, ей так хотелось не проспать мажорное начало охоты и первой увидеть тюленей). Я обменялась несколькими репликами с Аникой, надменно продефилировала мимо губернатора и призывно улыбнулась нейрохирургу Антону.
Но все были заняты только одним – приближающейся охотой на тюленей.
Завтрак прошел скомканно. И снова – на нем не было ни Карпика, ни Андрея. Иногда я ловила на себе взгляд Мухи, исполненный лукавого торжества: мы-то знаем с вами, Ева, как отлично можно развлекаться на этом суденышке! Встречаясь с угольно-черными глазами Мухи, я каменела: не стоит поощрять разврат.
– А где Карпик? – спросила я у Сокольникова, выглядевшего усталым и измученным.
– Спит. – Банкир вздохнул, как мне показалось, с облегчением. Скорее всего он вообще бы предпочел, чтобы Карпик не просыпалась до самого конца путешествия. Только так можно было бы чувствовать себя в безопасности, а не в жерле вулкана.
– Вы не очень хорошо выглядите.
– Не спал всю ночь. Катали шары с адвокатом… К тому же – коньяк. А у меня всегда опухает от него лицо. Скажите, где вы ее нашли?
– Кого?
– Мою дочь?
– Я не искала, – соврала я, добропорядочному банкиру совершенно необязательно знать о наличии демонического Макса с его картинками из “Плейбоя” на стене. – Я знала, что она вернется.
– Я не хотел бы, чтобы она выходила в море.
– Желание понятное, но я думаю, что оно несколько запоздало. Карпик всегда поступает так, как находит нужным, правда?
– Правда. Мне кажется, за три дня вы изучили мою дочь лучше, чем я за тринадцать лет.
Еще бы, дорогой папочка, а тебя ждут милые сюрпризы и в ближайшие тринадцать лет, и в последующие…
– Сколько вы получаете на своей работе, Ева? Господи, он опять возвращается к этому разговору!
– Это коммерческая тайна.
– Я буду платить вам в десять раз больше вашей коммерческой тайны. Вы благотворно влияете на мою дочь. Она впервые подпускает человека на такое близкое расстояние и не наносит удара. Этот человек – вы, Ева.
– Я польщена.
– Мы сможем договориться?
– Не знаю.
– Вы летите в Москву обычным рейсом?
Более чем обычным, мой милый банкир. Из обычного аэропорта, до которого еще надо добраться. Обычным самолетом, в который еще надо влезть.
– Да. А что?
– За мной пришлют самолет. Приглашаю вас лететь в Москву с нами.
Боже мой, когда-то я уже летала на частных самолетах. С человеком, в которого была влюблена. И все это закончилось для меня плачевно…
– Я подумаю, Валерий.
– Мы с дочерью будем счастливы…
У банкира хорошие, не испорченные профессией глаза, в которые можно тихо влюбиться, и его предложение выглядит намеком на возможные отношения. Этому можно наивно поверить, если не знать главного: я интересую Сокольникова только как система противовесов, призванных держать его дочь в состоянии динамического покоя.
Я знаю это главное.
– А уж как я буду счастлива, вы даже представить себе не можете!
– О чем это вы? – Карпик появилась так внезапно, что мы вздрогнули. У этой девочки замечательная способность материализовываться из воздуха и быть замеченной только тогда, когда она сама этого хочет.
– Ни о чем. Я уговариваю Еву лететь вместе с нами в Москву.
Карпик захлопала в ладоши:
– Здорово!
– Но она пока не очень соглашается.
– Ева! – Карпик подошла ко мне и обняла меня за шею.
– Хорошо! Я согласна, – ничего другого не остается, когда тебя держат за шею хрупкие детские руки, похожие на затягивающуюся петлю.
– Это просто замечательно! Папа, мы через час выходим в море. Пускай Ева будет в одной лодке с нами.
– Отличная мысль, – впрочем, без всякого энтузиазма сказал Сокольников.
…Но все получилось совсем не так, как предполагала Карпик. В предстоящей охоте должны были быть задействованы восемь фанц-ботов из девяти. Места в них уже были распределены заранее: списки составлялись с учетом пола, возраста и охотничьего опыта. Или отсутствия такового. Несмотря на коммерческий характер путешествия и те деньги, которые были за него заплачены, никто не посчитался с личными предпочтениями клиентов. Так, молодая супружеская чета Копыловых (ничто в моей жизни не звучало забавнее сочетания “Аника Копылова”) оказалась разлученной только потому, что оба они были полнейшими профанами в оружии. Даже стрельбой по тарелочкам не баловались в своем загородном доме в Монтре. Только для Карпика было сделано исключение: она отправлялась вместе с отцом, четвертой в легком фанц-боте, рассчитанном на троих. Каждому фанц-боту был придан моторист из числа свободных от вахты матросов и механиков. Они же выполняли функции штурманов. К тому же состав охотников пополнился за счет стюарда Романа, что было совсем уж непонятно: ушлый стюард пользовался всеми привилегиями пассажиров, сам пассажиром не являясь.