Или Ирма. Вот уж в ком гнездится невроз на неврозе! Она из тех, кто может убить из жалости, чтобы освободить несчастную душу от страданий. В ней достаточно физической силы, чтобы совершить убийство. Полина прочувствовала это на себе, когда Ирма прижала ее к груди.
Давид Далиани. Внешне – самый вменяемый из троих. Но это как раз и настораживает. Сумасшедшие талантливы. Они актеры, притворщики! Во многих из них не заподозришь помешательства, пока в их огороде не откопают дюжину трупов.
И тогда все вокруг станут удивляться и говорить: «Не может быть! Он такой хороший сосед! Всегда здоровается, подбирает бездомных котят…» Хоть бы раз кто-нибудь задумался, зачем он их подбирает…
Итак, любой. Любой из них мог вступить в это проклятое сообщество, с которым случайно оказался связан Анжей.
Что им бросать здесь, о чем горевать? У двоих ни семьи, ни детей. У третьего семья и дети, но не та и не те.
Люди, которым нечего терять…
«Не так давно ты была в их числе».
Полина задумалась. Да, и правда.
Первый раз она представила всерьез: что, если бы ей предложили ключ? И показали дверь, к которой он подходит?
Джинн обещал пастуху прекрасный мир, где каждый счастлив. Пусть там будет английский сад. Бабушка. Любящие родители.
Вышла бы она в Зеленую Дверь?
Да, поняла Полина. Вышла бы. Еще два месяца назад она шагнула бы туда без всяких колебаний.
А сейчас – нет.
Всего за месяц жизнь ее, казавшаяся разрушенной, изменилась. Но в апреле она еще не знала, что так случится. Если бы тогда кто-то смог убедить ее, что Зеленая Дверь существует, она присоединилась бы к поискам.
«Что, влилась бы в толпу фанатиков?» – насмешливо спросил внутренний голос.
«Влилась бы», – честно ответила Полина.
Это открытие поразило ее. Сложись обстоятельства по-другому, и она могла бы оказаться среди людей, которых они с Бабкиным называли психами и высмеивали.
Но ведь она – не псих!
Так, может, и они не сумасшедшие? Возможно, это всего лишь люди на грани отчаяния? И напрасно ты выискиваешь признаки безумия в каждом из них?
Полина схватилась за голову. Все перемешалось: смерть эконома, сыщики, Анжей, архитектор…
Подождите, откуда архитектор? Зачем?! Что еще выдумал этот ненормальный сыщик?
«Выдумал».
Полина ухватилась за это слово. Собственно говоря, откуда ей известно об ордене «привратников»? Только от Илюшина. Но у нее нет ни одного подтверждения его словам.
Если подумать, что мешало ему выдумать эту историю?
Но зачем?
Чтобы иметь возможность хозяйничать в доме. Ты доверилась ему. Открыла комнату ключей, показала потайной ход в подвал.
События выстроились в памяти Полины.
Василий не желал, чтобы частные детективы шатались по дому. И Василий только чудом не погиб в аварии. («А водителя КАМАЗа до сих пор не нашли»). Ковальский сомневался, стоит ли приглашать их. Кому, как не Полине, помнить его мучительные колебания! Но все-таки решился. И пропал через два дня после того, как Макар Илюшин переступил порог его дома.
Сергей Бабкин, во всем помогавший напарнику, исчез. Куда отослал его хитрый Илюшин? И зачем? Не потому ли, что Сергей мог чем-то помешать ему?
Он не объясняет, только действует. Он умеет убеждать, представляя черное – белым, холодное – горячим. Первое, что сделала бы Полина, обнаружив труп – позвонила бы в милицию. Но он отговорил ее. Она бы давно выгнала всех гостей и написала заявление об исчезновении Ковальского. Но Илюшин убедил ее не делать этого.
И что теперь? Она сидит под липой, боясь вернуться в комнату, и больше всего на свете хочет сбежать от этого кошмара. Но как она бросит дом? Клару Ивановну? Что здесь произойдет без нее?
Их дом – это корабль. Капитан исчез, старший помощник выбыл из строя. Она дважды звонила в больницу, и каждый раз слышала сухой ответ: состояние тяжелое, без изменений.
Но от переживаний в Полине развилась мнительность: ей казалось, что от нее что-то скрывают. За сухостью ответа он слышала нежелание говорить правду. Позвонив второй раз, Полина взмолилась:
– Женщина, миленькая, скажите, что с ним?
– Я все вам сказала, – ответили ей и повесили трубку.
Значит, ни капитана, ни помощника… Что остается боцману? Только принять командование судном.
«Главное, чтобы потом тебя не нашли рядом с предыдущим боцманом, – шепнул внутренний голос. – То есть с экономом».
Девушка поднялась, преисполнившись решимости, но не зная, на что ее направить. И обнаружила, что к ней приближается Макар Илюшин.
Ее глаза неотрывно следили за тем, как он идет по тропинке упругой походкой. Какое сравнение пришло ей на ум при первой встрече? Ах да, куница! Надо было прислушаться тогда к голосу своего подсознания. Задуматься, почему этот симпатяга наводит на мысль о вертком хищном звере. Звере-невидимке: умном, опасном, стремительном.
– Полина, вы мне нужны, – подойдя, начал Илюшин.
Вгляделся в нее и перебил сам себя:
– Нет, я не прав. Это я вам нужен. Похоже, вы уже начали подозревать меня во всех мыслимых грехах, включая убийство эконома.
Полина остолбенела.
– Я не читаю мысли, – успокоил ее Макар. – У вас все написано на лице. И потом, не вы первая.
– Не я первая что – подозреваю вас? – неожиданно для себя взъерошилась девушка. – Значит, уже были прецеденты?
– Это стандартная реакция человека, не понимающего, что происходит. Он начинает видеть опасность в неизвестном. Самое большое неизвестное – это я. Так что ваш страх предсказуем и логичен.
Он опустился на землю, сорвал травинку и сунул в рот.
– Земля холодная, – машинально предупредила Полина.
Потопталась на месте… И снова села в шезлонг. Глупо убегать от человека, который развалился под липой и жует травинку.
– Может, вы хотя бы сделаете попытку меня переубедить? – мрачно спросила она. – Ну, хоть для приличия.
– Запросто. Вашего Доктора я не прятал – раз. Эконома не убивал – два. Вас с моста не ронял – три. Переубедил? Или еще что-то можно мне вменить?
– Кражу ключа, – насупилась Полина.
– А, точно. Ключ не крал – четыре.
– И в Зеленую Дверь вы не верите.
Макар отбросил травинку в сторону.
– А вот здесь я бы не был категоричен.
Полина вывернула голову и чуть не вывалилась из шезлонга.
– Вы серьезно?!
– Скажем так: я агностик. Я допускаю, что где-то существует… назовем это «выход». Почему бы и нет? Разумеется, не в виде Двери. И уж конечно, не в доме Анжея.