– И вы верите, что за ним счастье? Всем, даром, и пусть никто не уйдет обиженным? Как у Стругацких?
Она даже привстала, ожидая ответа.
Илюшин помолчал. И сказал очень серьезно:
– Полина, я частный детектив. Мне ничего не известно о счастье за разнообразными дверями. Но очень хочется верить в то, что человек, способный на убийство ради того, чтобы выйти в Зеленую Дверь, не сможет открыть ее.
Он нагнулся за новой травинкой.
– Кстати! Раз уж мы заговорили об убийстве. Спрошу вас о том, о чем собирался. Полина, откуда в доме Ковальского взялась эта повариха?
* * *
Клара Ивановна высунула голову из столовой, как черепаха из панциря. Осторожно оглядела коридор. Снова никого. Что за чертовщина?
Впору убежать отсюда, как вчера. Да жаль экономку. Она, бедная, после аварии сама не своя.
Но очень уж в доме неспокойно.
Вообще-то новая работа пришлась Кларе Ивановне по душе. После смерти мужа некого стало баловать вкусной едой. А здесь ее ценили. Обращались уважительно. Анжей Михайлович называл в шутку: «наш шеф-повар». И гости хвалили стряпню. Приятно, что скрывать…
Вот только это ощущение, что в кухне временами кроме нее есть кто-то еще… Впору поверить в призраков. Из холодильника пропадают продукты, но здесь, конечно, не призраки виноваты. Кто-то из гостей не наедается и наносит визиты ночью.
Но то – ночью. Ничего, ей еды не жалко. Но ведь и днем она слышит шаги в пустом коридоре. Чувствует чей-то взгляд. То ли нервы расшалились, то ли и в самом деле что-то странное творится здесь в отсутствие хозяина.
Вот и сейчас: ей показалось, что кто-то зашел в столовую. Выглянула – никого. И снаружи никого. Нарушая все правила, проверила галерею (хотя, видит бог, сто лет не заходила бы туда и без всяких запретов!) Пусто! Что это, как не чертовщина?
Клара Ивановна сплюнула три раза через левое плечо и вернулась в кухню. Подумала – и закрыла плотно дверь.
«Ох, что-то будет здесь ночью», – вдруг подумала она. А на самом деле и не она, а как будто чей-то голос шепнул это ей в ухо.
Клара Ивановна обомлела и перекрестилась.
Только ведь и правда: что-то будет. У нее с детства чутье на беду. Вон и солнце ушло, и сразу вокруг потемнело.
Ох, забрать бы отсюда девочку на ночь! Только ведь не пойдет, упрямая. Но как оставлять ее здесь? Нехорошее готовится, это по всему чувствуется.
Нынче утром Клара Ивановна нашла на полу осколки любимого графина. Охнула, стала убирать – а они в крови. Конечно, ничего странного: кто-то порезался, подбирая их. Но если подумать, что же не подобрал? Зачем оставил на полу валяться?
Она даже хотела рассказать об этом Полине, но промолчала. У девочки и так хлопот полон рот. Незачем ее осколками окровавленными пугать. Клара Ивановна их аккуратно собрала и выкинула от греха подальше.
Но за завтраком внимательно смотрела: у кого свежие ранки на руках? Кто напакостил и не убрал за собой?
Только ни у кого из них порезов на руках не было. Ни у одного.
* * *
Полина разбушевалась не на шутку. Она произнесла целую речь в защиту Клары Ивановны. Из ее слов могло показаться, что она знала Клару Ивановну еще вооооот такой девчонкой, всю жизнь прожила рядом и неоднократно вешала ее фотографию на доску почета. И не позволит всяким порочить ее светлое имя и обвинять в страшном.
– Только попробуйте ее испугать! – Полина наскакивала на Макара, как курица, защищающая цыпленка. – Даже не вздумайте задавать ей свои идиотские вопросы! Она добрейшей души человек! Как вы можете всерьез ее подозревать?!
Макар отряхнул джинсы и ухмыльнулся:
– А я и не подозреваю. Бабкин до отъезда успел все о ней выяснить. Простая душа ваша Клара Ивановна, ни в чем предосудительном в жизни не была замешана. Перед такими зеленые двери обычно сами распахиваются.
Полина так и села в шезлонг.
– Тогда почему же вы… Зачем же вы…
– Потому что вы всего этого не знали. И могли счесть ее подходящей кандидатурой для отвода глаз. Мне хотелось послушать, какую характеристику вы ей дадите. Если бы вы сообщили, что Клара Ивановна – загадочная особа и муж у нее погиб при невыясненных обстоятельствах, то я бы сильно насторожился.
Полина осмыслила сказанное и поразилась:
– Так вы подозревали меня? Меня?!
Она набрала побольше воздуха, чтобы высказать Макару все, что думает о нем и его методах.
– Практически нет, – честно сказал Илюшин. – Притворяетесь вы плохо. Хотя нельзя было исключать, что передо мной выдающаяся актриса. Простите, что я вас разозлил. Рассерженные люди плохо контролируют себя. И выдают самые чистые реакции.
– Вот спасибо, – буркнула Полина. – Надоили из меня чистых реакций и уйдете довольный.
– Да, – не стал отрицать Илюшин. – Довольный. Мне было бы жаль, если бы вы проявили меньше пыла и дерзости, защищая вашу повариху.
И ушел. А Полина осталась размышлять, в чем проявились «пыл и дерзость».
– Надо же так выражаться, – бормотала она, складывая шезлонг. – Пыл и дерзость! Гордость и предубеждение!
Полина запрокинула голову в небо и нахмурилась. Ночной ветер все-таки пригнал тучи. Одна – наглая, самодовольная – распласталась низко над лесом и почесывала иссиня-черное брюхо об макушки сосен. Две другие, помельче, заплывали со стороны дороги.
Когда Полина забежала в дом, за ее спиной первые капли уже выбивали фонтанчики пыли из дорожки. Она помнила, что окно в кабинете Анжея почти всегда приоткрыто. «Ой, лужа натечет!» Полина свалила шезлонг под лестницей и помчалась в галерею.
По привычке постучалась, прежде чем войти. Послушала тишину, вздохнула и достала ключи.
Капли уже стекали на подоконник. Полина закрыла форточку. Прежде чем уйти, оглядела кабинет, проверяя, все ли на месте.
Да, все на месте. Даже кое-что лишнее.
На столе невесть откуда взялась фарфоровая собачка: белая, с розовыми ушами. Она сидела на задних лапках и умильно ухмылялась во всю свою фарфоровую морду.
– Это еще что такое?!
Невозможно поверить, что Анжей по доброй воле принес это существо и оставил в кабинете. Полина подошла ближе, озадаченно рассматривая безвкусную вещицу.
Под собачкой лежал сложенный вдвое лист бумаги.
Она никогда не дотронулась бы до него. Но в памяти внезапно всплыли строчки объявления: «Требуется экономка в загородный дом. Любовь к животным обязательна».
Зачем любовь к животным, если в доме Ковальского ни собак, ни кошек?
И почему этот вопрос раньше не пришел ей в голову?
Полина бережно отодвинула собачку и взяла лист.