Он поговорит с Алией и Баба Гаруном. Вполне возможно, они знают, как зачать дочь.
Улыбнувшись напоследок Ронуин, он тихо вышел.
Первая жена была готова склониться перед его желанием. В отличие от евнуха, который яростно возражал.
— Твоя жизнь стала мирной и спокойной, повелитель. У тебя почти взрослый сын и есть второй, который сможет заменить первого, если, не допусти этого Аллах, случится страшное. Никто не может сделать так, чтобы госпожа Hyp приносила только дочерей. Подумай, повелитель, подумай хорошенько! Госпожа Hyp — женщина свирепая, несмотря на страсть, которую питает к тебе. Она без сожаления убивала — и убьет снова, если речь пойдет о ее сыне. Не рискуй всем, повелитель, помни о госпоже Алие!
— Я последую твоему совету и поразмыслю, — кивнул Рашид, — хотя мечтаю о дочери, столь же прекрасной, как она.
— А сама Hyp хочет ребенка? — осведомился главный евнух.
— Она ничего об этом не говорила, — покачал головой халиф.
— Тогда и не спрашивай, повелитель, — взмолился Баба Гарун.
Халиф повернулся к Алие:
— А ты что скажешь, моя почтенная первая жена? Ты молчала все это время.
— Рашид, я, как всегда, хочу одного: чтобы ты был счастлив, — ответила Алия. — Мохаммеду уже четырнадцать, а маленькому Омару почти шесть. Если Hyp родит сына, вряд ли он будет представлять опасность для старших детей. К тому времени когда дитя вырастет, у Мохаммеда будут уже свои сыновья, да и у Омара тоже. Кроме того, Hyp не настолько амбициозна. И коварства в ней нет. И потом, у нее может родиться дочь. Но если она не желает ребенка, не стоит, пожалуй, заводить об этом речь.
— Я должен хорошенько поразмыслить, — повторил халиф, но и Алия, и Баба Гарун понимали: он уже все решил.
Он хочет ребенка от Hyp и не успокоится, пока не добьется своего.
— Господин, в городе появился юный поэт, из тех, кого франки называют менестрелями, — сообщил евнух. — Его песни привлекают множество посетителей в чайхану Акрама Назира. Я сам слышал его. Он поет на нашем языке и на многих языках мира. Может, стоит пригласить его во дворец, пока он не отправился дальше? Лицо у него приятное, голос мелодичный. Пусть женщины твоего гарема и дети немного развлекутся.
— Так и быть, — согласился халиф, — пригласи его.
Баба Гарун поклонился и поспешил выполнить приказ.
Халиф тоже ушел, а Алия послала служанку за Ронуин. Та сразу пришла, поскольку любила первую жену повелителя и с удовольствием проводила время в ее обществе. Алия отпустила своих рабынь и осталась наедине с Ронуин. Та сразу поняла, что предстоит важный разговор.
— Что случилось? — спросила она Алию.
— Ты любишь Рашида? — тихо спросила та.
— Искренне почитаю и люблю дарить и получать его ласки, — осторожно ответила Ронуин.
— Но любишь ли ты его? — допытывалась Алия.
Ронуин покачала головой.
— Нет, — тихо призналась она. — Я по-прежнему помню Эдварда де Бело. Возможно, когда-нибудь это пройдет и я полюблю Рашида. Одному Аллаху известно, как он был терпелив и добр со мной. Своим вопросом ты вогнала меня в краску.
Угрызения совести не дают мне покоя. Но зачем тебе это знать?
Неужели подозреваешь, что я замышляю зло против Рашида?
— Нет, конечно, нет! — воскликнула Алия. — Я спросила потому, что он хочет от тебя ребенка. А ты, Hyp? Что скажешь ты?
— Ребенка? — Ронуин была потрясена. — Я о таком и не думала! Дитя навеки свяжет меня с Рашидом. А Эдвард… Ты сама знаешь, подруга моя, как было у нас с Эдвардом, — немного помолчав, грустно сказала она. — Мы только начали наслаждаться нашей любовью, когда меня оторвали от него. Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что хотела бы вынашивать детей Эдварда. Но зачем Рашиду понадобилось дитя от меня? У него и без моих четверо. Я лишь его постельная игрушка, временная забава, и ничего больше, Алия.
— Он любит тебя, Hyp. Неужели еще не поняла? Рашид влюбился, как мальчик. Разве это так уж странно — хотеть ребенка от любимой женщины? — Первая жена взглянула в глаза своей прелестной подруги. — О моя бедняжка Hyp, — вдруг прошептала она, — твое тело пробудили к страсти, но душа ничего не ведает о любви, не так ли?
— Но я люблю Эдварда! — запротестовала Ронуин.
— Так ли это на самом деле, дорогая? И действительно ли он любил тебя? Что ты именуешь любовью? Вы совсем недолго знали друг друга, и, судя по тому, что ты мне рассказывала, ваши супружеские отношения с самого начала были довольно странными. Ты слишком долго еще оставалась ребенком, забавлявшимся оружием и игрой в войну, беспечным и легкомысленным, не понимавшим всех последствий того, что может случиться, если ввяжешься в бой. Иначе ни за что не встряла бы в стычку, а при первых же признаках тревоги вернулась бы к больному мужу. Но в ту минуту ты думала не об Эдварде, а о себе и своих желаниях. Я говорю все это не для того, чтобы расстроить тебя, — просто хочу привести тебя в чувство. Ты любима могущественным и прекрасным мужчиной. Откройся этой любви и пойми, что страсть, разделенная любящими людьми, — совсем не то, что обычная похоть. Я знаю это по собственному опыту. Дитя, рожденное в любви, унаследует счастливую судьбу, — заключила Алия.
Потрясенная Ронуин схватилась за голову, едва смысл этих жестоких, но справедливых слов полностью дошел до нее. Как права Алия! Она и в самом деле не успела стать взрослой. До недавних пор оставалась эгоистичной, самовлюбленной девчонкой, стремившейся во что бы то ни стало настоять на своем. Как же она, должно быть, оскорбляла и унижала Эдварда своим поведением! Как огорчала ап-Граффида!
Но несмотря ни на что, Ронуин все же понимала: никогда она не сможет испытывать к Рашиду аль-Ахмету тех чувств, что Алия. Больше всего на свете ей хотелось вернуться к Эдварду и рассказать обо всем, что она успела узнать и усвоить.
Тогда они могли бы все начать сначала… Но это невозможно. Всю жизнь ее будет терзать сознание вины за то, что она так жестоко покинула его ради удовлетворения собственного тщеславия. И как оправдаться перед любящим ее халифом?
Ведь она не способна ответить ему тем же…
— Ты такая притихшая и растерянная, — заметила Алия. — Я не хотела обижать тебя, Hyp.
— Знаю. Но ты заставила меня впервые в жизни заглянуть в свою душу, и мне не слишком нравится то, что я увидела. Ты права: я вряд ли понимаю, что такое истинная любовь.
— Позволь Рашиду научить тебя, — молила Алия.
— Как ты можешь предлагать такое, если любишь его всем сердцем? Неужели тебе не больно делить его с другими, Алия?
— Нет, таковы наши обычаи! Мужчине мало одной женщины. Он, подобно пчеле, перелетает с цветка на цветок и счастлив этим.
Ронуин в отчаянии покачала головой.
— Четыре года назад, — со вздохом заметила она, — мы с братом жили в приграничной крепости в окружении грубых мужчин, которые и воспитали меня. Я понятия не имела, что это такое — быть женщиной, и не умела даже молиться!