— Красавчик Гарри? Он не появлялся здесь с тех пор, как она заболела. Подобрал себе, наверное, шлюху помоложе.
— Сколько она задолжала?
Глаза старухи вперились в лорда Бурка.
— Шиллинг, — ответила та.
Найл полез за кошельком, но Полли перебила хозяйку дома.
— Да ты, старая перечница, за такую комнату не получишь шиллинга и за два года, — возмущенно заявила она. — Не давайте ей больше двух серебряных пенни, милорд.
Вместо этого Найл Бурк достал из кошелька полукрону и подал старухе, чьи глаза вспыхнули от жадности и удивления.
— Этой женщины никогда здесь не было, и нас ты никогда не видела, — тихо проговорил он.
Хозяйка вцепилась рукой в монету, попробовала ее на зуб и опустила в карман передника.
— Никого из вас никогда не видела, — повторила она и быстро вышла из комнаты.
Найл и Полли подняли Констанцу на ноги.
— Поедешь с ней, а я поведу лошадь, — приказал лорд Бурк Полли, благодарный за то, что темная дождливая ночь скроет их возвращение на Стрэнд. Найлу давно уже надоело снабжать слухами охочий до сплетен двор.
Когда они подъехали к дому, все слуги уже спали, кроме одного сонного конюха, который принял у него лошадь. Лорд Бурк отнес наверх в комнату бесчувственную жену, где они вместе с Полли сняли с ее худенького тела грязное платье. Затем он наполнил горячей водой маленькую дубовую ванну. Воду они с Полли сами наносили из кухни. Потом они вымыли Констанцу и особенно тщательно завшивевшие волосы. Женщина слабо протестовала. Они вынули ее из ванны, вытерли, одели в чистое платье, тщательно высушили волосы и заплели в две косы. Наконец уложили ее в кровать.
Спустившись на кухню, лорд Бурк вылил воду из ванны и присел у стола. Полли, порывшись в кладовой, нашла половину жареного каплуна. Положив жаркое и хлеб на деревянный поднос, она поставила его перед господином и налила бокал темного октябрьского пива. Девушка хотела уже отойти в сторонку, но Найл усадил ее на скамью напротив себя и, отрезав половину каплуна, подвинул ей:
— Ешь! Ты хорошо поработала в эту ночь. И налей себе тоже пива.
Пораженная Полли стыдливо повиновалась.
— Спасибо, милорд, — произнесла она.
— Ты сделала доброе дело, девушка. Без твоей помощи я никогда бы не нашел жену. Она больная женщина, Полли. Больная духом и телом.
— Никогда бы не подумала, что леди может вести себя подобным образом, прошу прощения, милорд.
Найл улыбнулся. Каким наивным несмышленым воробышком была эта Полли. Он мог бы поразить ее рассказами о великих матронах по всей Европе, которые по той или иной причине ударялись в распутство.
— Полли, ты, кажется, хорошая, сообразительная девушка. Я могу тебе помочь устроиться получше. Мне нужно, чтобы кто-нибудь присматривал за женой. Это будет нелегко, но ее больше нельзя оставлять одну. Я с ней быть постоянно не могу, значит, это должен делать кто-нибудь другой. Сейчас она больна, но когда ей станет лучше, она попробует перехитрить тебя. Как ты думаешь, ты с ней справишься?
— Да, милорд. Но одну вещь вы должны узнать. Гарри время от времени был моим любовником. И однажды, когда миледи нас застала, она… она… — лицо Полли стало пунцовым, — она присоединилась к нам третьей, — наконец решилась признаться девушка. — Я могу за ней присматривать, но, думаю, вы должны это знать.
Найл поперхнулся пивом. В изобретательности Констанце отказать нельзя.
— Всем, кто будет интересоваться леди Бурк, Полли, нужно говорить, что она лишилась рассудка.
— Понимаю, сэр.
Миссис Таббс присматривала за Констанцей ночью, а Полли ухаживала за ней днем. Доктору сообщили, что леди Бурк изнасиловали и это так повлияло на нее, что она лишилась рассудка. Врач поставил ей банки и пустил кровь, что еще больше ослабило женщину. Прогнав его, Найл послал за другим, рекомендованным лордом Саутвудом.
Врач внимательно осмотрел Констанцу, время от времени делая записи, и сочувственно причмокивал языком. Наконец они прошли с лордом Бурком в другую комнату.
— Милорд, ваша жена тяжело больна духовно и физически. Ей требуется особая диета, покой, солнце и лекарства. — Он помедлил минуту, как бы взвешивая слова, а потом спросил:
— у вас нет сифилиса, милорд?
— Конечно, нет!
— А у вашей жены он есть, — это было сказано обыденным тоном. — И очень запущенный!
— Это меня не удивляет, — спокойно ответил Найл. — Видите ли, доктор, моя жена и в самом деле больна. Она из тех женщин, для которых один любовник просто недостаточен. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Понимаю, милорд, и сочувствую. Я слышал о подобных случаях. Я буду лечить симптомы, но если вы не пресечете ее безумие, она себя убьет. Откровенно говоря, я думаю, что, может быть, и так уже слишком поздно.
Найл ушел к себе в кабинет. Не зажигая свеч, он тихо сидел перед камином. Да, отец, думал он, жену мне домой пока везти не придется. Доктор Хамил пришел и на следующий день.
— Добрый вечер, доктор! — приветствовал его Найл.
— Слушаю вас, милорд?
— После того, как осмотрите Констанцу, зайдите ко мне.
— Хорошо, милорд.
Найл вздохнул и задумался, а когда очнулся, понял, что он уже не один.
— Милорд?
— Ах, это вы, доктор. Входите, входите и присаживайтесь. Как вы нашли Констанцу?
— Немного лучше, милорд, но не настолько, как я надеялся.
— Она перенесет путешествие?
— В Ирландию? Нет, это ее убьет.
— Нет, доктор Хамил. На Мальорку. Она хотела попасть домой. Если это возможно, я намереваюсь исполнить ее желание.
— Солнце ей будет очень полезно, но для плавания она еще не окрепла.
— А через несколько недель?
— Наверное. И вот что! Если она узнает, что поедет домой, самочувствие ее станет лучше.
— Тогда я ей об этом скажу. А пока съезжу в Ирландию повидаться с отцом. Я несколько лет уже не видел его.
Уже через три дня Найл Бурк скакал по зеленеющим равнинам Англии к порту, где легко нашел корабль, отплывающий в Ирландию.
При первом же взгляде на родную землю, волнистые зеленые холмы, грозное небо в облаках, какое бывает только в Ирландии, бескрайние, безлюдные просторы — из глаз Найла заструились слезы. Но как только судно причалило к пристани, он снова был в седле. Ему хотелось как можно быстрее попасть под родительский кров. Его поразило, что родные уже ждали его, и гадал, как они могли узнать о его приезде. Приближаясь к дому, он заметил скачущего навстречу всадника, и его сердце подпрыгнуло в груди, когда он узнал отца. Когда тот приблизился, Найл увидел, как исхудал старик, стал почти хрупким. Но гордой осанки и властного выражения лица не потерял.