— Никогда не слышала об этом, — грубовато сказала Элдред.
— Моя семья славится сырами уже много поколений. Наш сыр называют «гарнокское золото». К нам регулярно приезжают за ним торговцы из Корнуэла, Девона и Ирландии.
Они набрели на крошечную лужайку, где росли ромашки и еще один вид полыни, которая хорошо помогает от глистов, а чай из нее — от бессонницы.
— А вот тебе девясил, — позвала она Элдред и выкопала его. Высушенный и истолченный в порошок, корень смешивают с медом и уксусом и получают тоник. Когда они брели по другому краю небольшого болота, где уже нашли мирт и болотную мяту, Уинн заметила поздно цветущий арум и поспешила собрать его.
— Если б мне только удалось отыскать брионию, — пробормотала она.
— Она растет на тропе, ведущей к господскому дому, — отозвалась ее спутница.
— Я думала, ты мало что знаешь о травах, — съехидничала Уинн.
— Брионию я знаю. Для чего она?
— Я собираюсь приготовить Бирангари притирание для кожи из корня брионии, этого арума и козьего молока. И еще лимон, если я смогу его достать.
— Если спросишь меня, то я так тебе отвечу — это пустая трата времени, — заявила Элдред. — Ее лицо может быть гладким, как у младенца, но Кэдерик все равно не сможет добиться успеха ни с ней, ни с другой. Я слышала, что он мучает своих женщин бесконечными попытками получить наследника.
— Может быть, Бирангари хочет, чтобы ее кожа стала гладкой для собственного удовольствия, — предположила Уинн.
Стало холодать. Легкий ветерок, дующий с утра с востока, теперь сменился сильными порывами северо-восточного ветра. Небо потемнело. Элдред объявила:
— Скоро пойдет снег. Слишком долго было тепло. Когда в нашей долине такое случается, погода меняется быстро, и вскоре выпадает снег.
— Господи, пожалуйста, не надо! — прошептала Уинн.
— Выбросьте это из головы, дорогая, — ласково сказала ей старуха.
— Что? — вызывающе спросила Уинн.
— Побег. Будьте благоразумны, моя леди Уинн. Вы далеко от своего замка и к тому же с дитем. Зима уже на пороге. Если вы попытаетесь убежать из Элфдина, вас поймают. Если не поймают, сможете ли вы одна одолеть столько миль? Не думаете о себе, подумайте о ребенке.
— Я и думаю о ребенке. Мой сын — принц Пауиса, законно зачатый, обречен родиться в рабстве! Как я могу допустить подобное, пока жизнь бьется в моем теле? Могу ли я позволить, чтобы мой сын никогда не знал своего отца, который скорбит о его потере, или не знал истории своего рода? Я не могу! Твой хозяин хороший человек. Мне повезло, благодаря ему я в безопасности; ноя вижу, что он проявляет ко мне больше внимания, чем ему следовало бы. Несмотря на мое прошлое, он каждую ночь берет меня в свою постель и овладевает мной. Он одинокий человек Он любит и хочет быть любимым. Я не могу дать ему свою любовь, потому что люблю Мейдока Пауиса, и всегда буду любить!..
— Моя леди Уинн, — терпеливо сказала Элдред, — вы должны смириться со своей судьбой, назначенной вам Богом. Мы — женщины, какой еще у нас есть выбор? Я крепостная, вы — раба. Такова воля Божья!
— Однако ты обращаешься ко мне, как обращался бы любой из моих слуг, моя добрая Элдред. В доме Эдвина Этельхарда есть и другие рабы, но с ними ты ведешь себя по-другому. Ты не считаешь меня рабой, как не считаю и я.
— Дождь начинается, — уклончиво сказала Элдред. — Надо торопиться домой, госпожа, — и с упрямым видом пошла вперед.
Уинн улыбнулась и побрела вслед за старухой.
Когда они добрались домой, Уинн отдала свою корзину Элдред, взяла пустую и направилась в огород набрать что удастся из домашних трав.
Если на самом деле пойдет снег, ударит мороз, то растения умрут до весны. Не обращая внимания на слабый дождь, она нарвала шалфея для успокоения нервов, сладкий укроп от жара, мяту, от болезней желудка и руту. В огороде росли латук, пастернак, свекла, шпинат. Все это шло в пищу, но могло применяться и для лечения. Латук от бессонницы, пастернак для возбуждения желаний, шпинат от кашля и грудных болей. Еще там росли лук, лук-порей, капуста, кабачки, огурцы. Уинн была поражена, что никто в доме не знал о применении и свойствах огородных растений. Встав на колени, она нарвала укроп, петрушку тмин, чьи семена тоже представляли ценность. Она обнаружила дикорастущую сладкую базилику, розмарин, майоран, а также садовый гелиотроп и тысячелистник прямо у огородной стены.
Повар Хил вышел из кухни и дружелюбно сказал:
— У меня есть лимоны, госпожа, если они вам понадобятся, большой запас яблок и немного винных ягод.
Уинн поднялась с колен и взяла корзину — Не могу найти лаванду. Не представляю, чтобы в настоящем хозяйстве не выращивали ее. Она не должна еще завянуть.
— Посмотрите за домом. У леди Милдред был маленький садик с травами и розами. Там вы найдете свою лаванду, госпожа.
Уинн поблагодарила его и торопливо пошла искать то, что осталось от садика леди Милдред. Она его действительно нашла там, где сказал Хил, и, конечно, в совершенно запущенном состоянии. После смерти Милдред за ним явно никто не ухаживал, и маленький садик одичал. В нем оказалось много лаванды. Когда она закончила срезать ароматные стебли, Уинн поняла, что устала и проголодалась. Ребенок довольно сильно шевелился в ней, как будто протестуя, поэтому она возвратилась домой.
Элдред уже приготовила для нее еду, зная, что Уинн не ела с раннего утра, а сейчас уже был полдень. На столе лежали сыр, свежий хлеб, хрустящие яблоки и сладкое вино, разбавленное водой, чтобы уменьшить его крепость.
— Вы невнимательны к себе, — ворчала Элдред. — Почему вы о себе не заботитесь? Вам теперь надо подумать о ребенке, моя госпожа.
— Если я буду сама о себе заботиться, что тогда тебе делать? — Она отрезала толстый кусок сыра и тонкий ломтик хлеба и начала с жадностью их есть.
— Хе! Хе! Хе! — раскудахталась довольная старуха. — Когда вы закончите трапезу, госпожа, мы примемся за шитье.
Как и предсказала Элдред, ночью пошел снег. Большие мокрые хлопья наполовину таяли, не успевая опуститься на землю, где они превращались в воду, поскольку земля была теплой. Снегопад напомнил Уинн, что она не смеет больше медлить. Ей ничего не удалось разузнать, в какую сторону ей надо бежать. Ни крепостные, ни рабы, к которым она обращалась, не знали и не проявляли к этому интереса. Она знала, что темные холмы к западу отделяют Англию от Уэльса, но к ним не было прямых дорог. Если б только Мейдок научил ее изменять свой облик, она давно бы уже превратилась в птицу и улетела обратно домой.
Она бродила по окрестностям, высматривая в небе старину Дью.
Уинн была уверена, что он найдет ее и освободит.
Эдвин Этельхард наблюдал за ней, легко разгадывая ее мысли, знал, что она ищет способ побега, и понимал, что Уинн возненавидит его, если ему придется спасти ее от самой себя и того опасного пути, на который она стремится ступить. Со временем она поймет, что он был прав, и, возможно, не перестанет его ненавидеть. Когда Уинн прожила в Элфдине уже три недели, он как-то вечером позвал се в зал, где сидел в одиночестве. Семейство его уже давно разбрелось по своим помещениям.