– Это Брайан Раск, мальчик, ставший причиной смерти Нетти Кобб и Вильмы Ержик».
– А-а-а, кто же это? – крикнул Брайан визгливым срывающимся голосом.
– Не знаю! – Шона оторвали от «Терминатора», и он был тем самым недоволен. – Он сказал, что его зовут Круфикс или как-то вроде этого.
Круфикс?
Брайан стоял в дверном проеме, и сердце его подпрыгивало. На скулах вспыхнули два красных пятна, словно нарисованные, как у клоуна в цирке. Не Круфикс. КУФЭКС!
Сэнди Куфэкс звонит ему по телефону. Но Брайан точно знал, кто именно звонит.
Он спустился по лестнице на подгибающихся ногах. Телефонная трубка казалась весом не менее пятисот фунтов.
– Здравствуй, Брайан, – ласково произнес мистер Гонт.
– З-з-драссте, – все тем же визгливым голосом выдавил из себя Брайан.
– Тебе не о чем беспокоиться, – сказал мистер Гонт. – Если бы миссис Мислабурски видела, как ты швырял камни, она бы не спросила тебя, что происходит, понимаешь?
– Откуда вы знаете? – Брайан снова почувствовал, что его вот-вот вырвет.
– Это неважно. Важно то, что ты все сделал правильно. Абсолютно правильно. Ты сказал, что, по всей вероятности, миссис и мистер Ержик ссорятся. Если полиция и в самом деле на тебя выйдет, они решат, что ты слышал, как кто-то бросал камни. Подумают, что ты не видел бросавшего, потому что он стоял позади дома.
Брайан выглянул в гостиную, чтобы убедиться, что Шон не подслушивает.
Шон не подслушивал. Он сидел перед телевизором скрестив ноги и держал на коленях пакет воздушной кукурузы.
– Я не умею лгать, – прошептал он в трубку. – Меня всегда ловят, когда я вру.
– На этот раз не поймают, – заверил мистер Гонт. – На этот раз ты соврешь искусно.
Самое ужасное было то, что Брайан и на этот раз считал: мистеру Гонту лучше знать.
2
Пока старший сын помышлял о самоубийстве, а потом беседовал отчаянным шепотом с мистером Гонтом, Кора Раск парила в танце вокруг кровати, одетая в домашний халат.
Только спальня была не ее.
Как только она надевала очки, купленные у мистера Гонта, сразу оказывалась в Сказочной Стране.
Она проплывала в танце по роскошно обставленным комнатам, тонувшим в аромате дорогих вин и яств, где единственными нарушителями тишины были кондиционеры (только некоторые окна в доме открывались, большинство были забиты наглухо и затянуты шторами), шорох ее туфель по мягким пушистым коврам и сладостный, вкрадчивый голос Элвиса, поющего «Сбываются мечты».
Она плыла под люстрой французского хрусталя, мимо сверкающих стеклянных светильников в виде павлиньих хвостов, поглаживала ладонями темно-синий бархат портьер. Мебель в комнатах была в стиле Людовика, стены выкрашены в кроваво-красный цвет.
Сцена сменилась, как кадр в кино, и Кора оказалась в подвальном помещении. На одной стене были вывешены в ряд рога оленей и лосей, а на другой – золотые пластинки в рамах. С третьей стены глазели пустыми бельмами телевизионные экраны. Вдоль четвертой извивалась змеей длинная стойка бара, за которой на полках выстроились бутылки с ликерами: апельсиновым, лимонным, липовым.
В маленьком портативном проигрывателе с фотографией Элвиса на крышке щелкнул механизм смены пластинок, и теперь Король запел «Голубые Гавайи».
Кора тут же переместилась в Комнату Джунглей, со стен которой на нее смотрели хмурые африканские боги, кресла подставляли свои подлокотники в виде фантастических фигур, зеркала в кружевных рамах из перьев с грудок живых фазанов подглядывали за каждым ее движением.
Кора танцевала. Танцевала, спрятав глаза под темными стеклами очков, купленных в магазине Нужные Вещи. Она танцевала в Сказочной Стране, а сын ее тем временем снова пробрался к себе в спальню и лег в постель, не спуская глаз с узкого лица Сэнди Куфэкса на фотографии и размышляя о возможном алиби и о ружье на случай неудачи.
3
Средняя школа Касл Рок помещалась в скучном, безрадостном здании из красного кирпича, притулившемся между почтовым отделением и городской библиотекой, наследство тех времен, когда городские старейшины не соглашались со спокойным сердцем сойти в гроб до тех пор, пока школа не станет полностью соответствовать стилю реформации. Конкретно эта школа была построена в 1926 году и полностью соответствовала вкусам долгожителей. Из года в год поднимался вопрос о том, не пора ли выстроить новую, в которой окна походили бы на окна, а не на амбразуры дзотов, спортивная площадка не напоминала прогулочный двор тюрьмы, а в классах зимой было бы достаточно тепло.
Кабинет, логопеда был оборудован в подвале, постфактум, и теснился между котельной и кладовкой, забитой рулонами бумажных полотенец, коробками с мелом, полками с методическими пособиями, давным-давно устаревшими и вышедшими из употребления, и ведрами с пахучими рыжими опилками. В кабинете, вмещавшем учительский стол и шесть ученических парт, повернуться было негде, но все же Сэлли Рэтклифф постаралась оформить свой класс как можно веселее. Она знала, что жизнь ее подопечных – рекомендованных к занятиям с логопедом – заикающихся, картавящих, шепелявящих, гундосящих и гнусавящих – и так была далеко не сладкая, полная страхов от ощущения собственной неполноценности, насмешек товарищей и излишней назойливости родителей. Не хватало, чтобы и внешняя обстановка довершала безрадостную картину.
Посему с грязных потолочных балок свисали на веревках два забавных флюгера, стены были завешены красочными фотографиями теле– и рок-звезд, а на двери пристроился плакат с изображением Гарфильда. Слова, замкнутые в огромном пузыре, вылетавшем изо рта Гарфильда, были следующие: «Если такая дохлая кошка, как я, может гладко языком молоть, то вы и подавно сможете».
Хотя школа открылась после летних каникул не далее как пять недель назад, в кабинете скопилась огромная беспорядочная куча бумаг. Сэлли собиралась потратить весь день на то, чтобы в них разобраться, но в четверть второго пополудни собрала все, заткнула в тот самый шкаф, откуда вытащила, захлопнула дверцу и заперла. Сама себя она оправдывала тем, что грех сидеть взаперти в подвале в такой прекрасный солнечный день, хотя печка и не работала, впервые за все время своего существования именно тогда, когда надо. Но эти оправдания были не вполне искренни. У Сэлли были на нынешний день обширные планы.
Она хотела поскорее попасть домой, сесть в кресло у окна, так, чтобы солнце отбрасывало лучи ей на колени и пригревало их, и размышлять о таинственном куске дерева, купленном в магазине Нужные Вещи.