И облачился в хитон, и с толстою палкой, хромая,
Двинулся к двери. Навстречу ему золотые служанки
Вмиг подбежали, подобные девам живым, у которых
Разум в груди заключен, и голос, и сила, — которых
Самым различным трудам обучили бессмертные боги.
Под руки взяли владыку служанки, и он, колыхаясь,
К месту побрел, где Фетида сидела в блистающем кресле.
За руку взял он ее, и по имени назвал, и молвил:
«Что ты, длинноодеждная, в дом наш приходишь, Фетида,
Чтимая, нам дорогая? Не часто ты нас навещаешь!
Что тебе нужно, скажи! Исполнить велит мое сердце,
Если исполнить могу я, и если исполнить возможно».
Слезы из глаз проливая, ему отвечала Фетида:
«Есть ли, Гефест, хоть одна из богинь, на Олимпе живущих,
Столько в сердце своем перенесшая горестей тяжких,
Сколько страданий меж всеми лишь мне ниспослал Громовержец!;
Только меня средь морских он богинь подчинил человеку —
Сыну Эака Пелею. И ложе терпела я мужа,
Вовсе того не желая. Охваченный старостью жалкой,
В доме лежит он, бессильный. Но скорбь у меня и другая.
Сына родить и взлелеять мне дал наш родитель Кронион,
Первого между героев. И рос он, подобно побегу.
Я воспитала его, как в саду деревцо молодое,
Я к Илиону послала его в кораблях изогнутых
Биться с сынами троянцев, — и он уж назад не вернется,
И уж навстречу ему я не выйду в пелеевом доме!
Раз на земле он живет и видит сияние солнца,
Должен страдать он. И как, хоть пришедши, ему помогу я?
Девушку ту, что ему присудили ахейцы в добычу,
Вырвал обратно из рук у него Агамемнон владыка.
Сердце себе сокрушил он, печалясь о ней. А данайцев
К самым судам оттеснили троянцы и выйти из стана
Им не давали. Молили старейшины воинств ахейских
Сына и много даров перед ним перечислили славных.
Сам он хотя защитить от беды их тогда отказался,
Но, одевши в доспех свой Патрокла, его на поддержку
В битву отправил, большое ему предоставивши войско.
День напролет неустанно у Скейских ворот они бились
И овладели бы Троей тогда ж, но героя Патрокла,
Много троянцам принесшего бед, Аполлон дальновержец
В первых рядах умертвил и Гектору славу доставил.
Вот почему я сегодня к коленям твоим припадаю:
Может быть, сжалишься ты над моим краткожизненным сыном,
Шлем ему дашь густогривый, и щит, и поножи, и панцырь.
Свой потерял он, отдав его другу, который врагами
Был умерщвлен. А сам он лежит на земле и тоскует».
Ей знаменитый хромец обеногий немедля ответил:
«Можешь, богиня, совсем не заботиться больше об этом.
О, если б сына Пелея, когда ему время настанет,
Мог бы от смерти ужасной избавить я так же успешно,
Как ему славные сделать могу я доспехи, которым
Многие смертные, кто б ни увидел их, будут дивиться».
Так он сказал, и оставил ее, и к мехам обратился.
Их на огонь он направил и действовать дал приказанье.
Сколько их было, все двадцать мехов задышали в горнило
Разнообразнейшим, сильно огонь раздувавшим дыханьем,
Те — помогая, когда он спешил, а другие — иначе,
Как желалось Гефесту, чтоб дело закончить получше.
Несокрушимой он меди и олова бросил в горнило,
Ценного золота и серебра. Наковальню большую
Прочно приладил к широкой подставке, и в правую руку
Молот огромнейший взял, а в левую — крепкие клещи.
В первую очередь выковал щит он огромный и крепкий,
Всюду его изукрасив; по краю же выковал обод
Яркий, тройной; и ремень к нему сзади серебряный сделал.
Пять на щите этом было слоев; [72] на них он искусно
Много представил различных предметов, хитро их задумав.
Создал в средине щита он и землю, и небо, и море,
Неутомимое солнце и полный серебряный месяц,
Изобразил и созвездья, какими венчается небо;
Видимы были Плеяды, Гиады и мощь Ориона,
Также Медведица, — та, что еще называют Повозкой;
Ходит по небу она и украдкой следит Ориона,
И лишь одна непричастна к купанью в волнах Океана.
Сделал два города смертных людей потом на щите он,
Оба прекрасные. В первом и пиршества были, и свадьбы.
Из теремов там невест провожали чрез город при свете
Факелов ярких, и звучный кругом гименей распевали.
Юноши в плясках кружились, и громко средь них раздавались
Звуки веселые флейт и форминг. И дивились на пляски
Женщины, каждая стоя в жилище своем на пороге.
Множество граждан толпилось на площади города. Тяжба
Там меж двоих из-за пени была за убитого мужа.
Клялся один пред народом, что все уже отдал другому,
Тот отрицал, чтоб хоть что получил от убийцы в уплату.
Оба они обратились к судье за решением дела.
Криками каждый кругом своему приходил на поддержку.
Вестники их успокоить старались. На тесаных камнях
В круге священном сидели старейшины рядом друг с другом.
В руку жезлы принимали от вестников звонкоголосых,
Быстро вставали и суд свой один за другим изрекали.
Два золотые пред ними таланта лежали в средине,
Чтобы тому передать их, кого они правым признают.
Город второй с обеих сторон осаждали два войска,
Ярко блистая оружьем. В решенье они колебались:
Или весь город разрушить, иль, сколько богатства хранится
В городе этом прелестном, на две разделить половины.
Те не сдавались еще и готовились к тайной засаде.
Стену, стоя на ней, охраняли их милые жены,
Дети, также мужчины, которыми старость владела,
Сами ж пошли. Во главе их — Apec и Паллада-Афина,
Оба из золота и в золотые одеты одежды,