Тут же Эней в Мериона метнул медножальную пику:
Думал попасть он в него, под щитом выступавшего крепким.
Но, уследивши удар, Мерион увернулся от пики,
Быстро нагнувшись вперед, позади его острая пика
В землю вонзилась, и долго качалося в воздухе древко.
Но, наконец, истощил кровожадный Apec его силу.
Мимо копье пролетело и в землю впилось, сотрясаясь, —
Брошено было без пользы оно многомощной рукою.
Гневом охваченный, громко Эней закричал Мериону:
«Скоро б тебя, Мерион, хоть плясун ты и очень искусный,
Пика моя навсегда успокоила, если б попал я!»
Славный копьем Мерион Энею сказал, возражая:
«Очень, Эней, нелегко для тебя, как бы ни был могуч ты,
Силу у всех погасить, кто выйдет сразиться с тобою.
Думаю я, что и ты ведь на свет не бессмертным родился.
Если бия тебе в грудь угодил заостренною медью,
Как ни могуч, как в руке ни уверен ты, все-таки славу
Я получил бы, а душу твою — Аид конеславный».
Так говорил он. Патрокл закричал Мериону с упреком:
«Доблестен ты, Мерион, но зачем ты так много болтаешь?
Милый! Словами обидными ты не заставишь троянцев
Тело отдать нам. Земля до того еще многих покроет.
Дело в сражениях руки решают, слова — в совещаньях!
Нечего много речей разводить, а давай-ка сражаться!»
Так он сказал и пошел, а следом и муж богоравный.
Как поднимается шум при работе мужей-лесорубов
В горных долинах и можно услышать его издалека,
Так по широкодорожной земле разливалось звучанье
Меди, и кожи, и крепких щитов, приготовленных прочно,
Яро разимых ударами пик и мечей отточенных.
Богоподобного тут Сарпедона навряд ли узнал бы
Самый догадливый муж, до того с головы до носков он
Стрелами весь был усеян, запачкан и кровью, и пылью.
Труп облепили бойцы, как на скотном дворе облепляют
Полный подойник немолчно жужжащие в воздухе мухи
В вешнюю пору, когда молоко наливают в сосуды.
Так и бойцы облепили убитого. Зевс промыслитель
Не отводил от героев сражавшихся светлого взора.
Жадно все время за битвой следя, об убийстве Патрокла
Много раздумывал в духе своем он, в решеньи колеблясь,
Сделать ли так, чтоб вблизи Сарпедона, подобного богу,
Тут же медью смирил и Патрокла блистательный Гектор
В схватке кровавой и с плеч его славные снял бы доспехи,
Или чтоб труд боевой еще многим Патрокл увеличил.
Вот что, в уме поразмыслив, за самое лучшее счел он:
Чтобы товарищ лихой Ахиллеса, Пелеева сына,
Рать конеборных троянцев и Гектора в медных доспехах
К городу снова погнал и дыханье отнял бы у многих.
Гектору прежде всего малодушие в сердце вложил он.
На колесницу взойдя, обратился он в бегство, и прочим
Крикнул бежать: весы священные Зевса познал он.
Тут и ликийцы в бою не остались могучие, в бегство
Все обратились, когда увидали царя пораженным
В сердце, средь кучи убитых; вокруг него много погибло
Воинов храбрых с тех пор, как простер эту распрю Кронион.
Быстро сорвали доспех с сарпедоновых плеч мирмидонцы, —
Медный, блистающий ярко. Его к кораблям изогнутым
Отдал друзьям отнести Менетиев сын многомощный.
Тучегонитель Зевес обратился тогда к Аполлону:
«Вынеси, Феб дорогой, из-под копий и стрел Сарпедона,
Тщательно кожу очисти от черной запекшейся крови,
Тело подальше снеси и, омывши речными струями,
Смазав амвросией, платьем одень его вечно нетленным —
Все это сделавши, взять поручи его быстрым вожатым
Смерти и Сну, близнецам, чтоб они поскорей Сарпедона
В край отнесли плодоносный, в пространную землю ликийцев.
Там его братья и близкие все похоронят, воздвигнув
Холм погребальный и столб, как честь воздается умершим»,
Так он сказал. Аполлон непослушен родителю не был.
Быстро с Идейских вершин спустился в ужасную сечу,
Вынес тотчас из-под копий и стрел сарпедоново тело,
Дальше от боя унес и, омывши речными струями,
Смазав амвросией, платьем одел его вечно нетленным.
Все это сделавши, взять поручил его быстрым вожатым
Смерти и Сну, близнецам, чтоб они поскорей Сарпедона
В край отнесли плодоносный, в пространную землю ликийцев.
В это время Патрокл, понукая коней и возницу,
Гнал пред собой в ослепленьи великом троян и ликийцев.
Если бы следовал он наставленьям Пелида, безумец,
Злого жребия черной погибели он избежал бы.
Воля Зевса, однако, сильнее всегда, чем людская.
Храброго мужа ввергает он в страх и победы лишает
Очень легко, а иной раз и сам побуждает сражаться.
Так и теперь он воинственный дух возбудил у Патрокла.
Кто же был первый и кто был последний, кого умертвил ты
После того как уж к смерти, Патрокл, тебя боги призвали?
Прежде всего — Адреста, потом Автоноя, Ехекла,
Также Перима, Мегада, Епистора и Меланиппа,
После того — Еласа и Мулия вместе с Пилартом:
Этих убил он. Другие ж о бегстве подумали каждый.
Высоковратную Трою тогда же руками Патрокла
Взяли б ахейцев сыны, — так бешено пикой он бился, —
Если бы Феб-Аполлон не стоял на возвышенной башне,
Гибель ему замышляя, троянцам же помощь готовя.
Трижды на выступ высокой стены Менетид поднимался,
Трижды оттуда обратно отбрасывал Феб Менетида,
В ярко блистающий щит ударяя бессмертной рукою.
Но лишь в четвертый он раз устремился, похожий на бога,
Голосом страшным ему загремел Аполлон дальновержец:
«Богорожденный Патрокл, отступи! Не тебе твоей пикой
Город отважных троянцев назначено роком разрушить,
Ни самому Ахиллесу, хоть он тебя много сильнее!»
Так он сказал. И Патрокл отступил намного обратно,
Гнева желая избегнуть далеко разящего Феба.
Гектор в скейских воротах сдержал лошадей своих быстрых.
Он колебался, — назад ли в толпу их погнать, чтоб сражаться,
Или отдать приказанье народам к стене собираться.
Так размышлял он, когда Аполлон перед ним появился,
Образ цветущий приняв молодого, могучего мужа
Асия; Гектору дядей по матери он приходился,
Братом родным приходился Гекубе и сыном — Диманту,