— Филин, простите меня, пожалуйста, — севшим голосом попросил он.
Филин мотнул головой.
— Паршивец, — с чувством выдохнул он. — Видишь эти седины?! Это всё ты! И твоя досточтимая Бабушка! Да я всю валерьянку на борту выпил!
«Ну всё, — ужаснулась Лиза. — Теперь-то главный разнос и будет. Сейчас все хором как набросятся. Ой, нет, ещё же Бабушка».
— Да уж, — протянул подоспевший Зильбер. — Воля ваша, а больше я с королевским семейством Радинглена дела иметь не стану.
Себе, знаете ли, дороже. Займусь поиском сокровищ — так, в конце концов, вернее… — Он обвёл суровым взором всю компанию, нахлобучил треуголку и захромал прочь по песку, напевая себе под нос:
Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу, когда бороздил моря,
Я был со своими грехами в ладу
У людей и Господа на виду.
Я слёзной мольбой не тревожил небес, когда бороздил моря…
— Эй, капитан! Я тоже! Я тоже с ними больше не вожусь! — разнесся над морем оскорблённый голосок «Гиппокампуса». — Ну их всех к барракудам в зубы! Пусть сами своих волшебников ищут! И крыльев ихних мне не надо! Пресс-папье, а?!!
Нахохленный Визирь, всё это время молчавший на плече у Зильбера, с тоской посмотрел на короля, потом на принцессу, потом понял, что обратно во дворец его точно не примут, и отчаянно закричал на все побережье: «Пиастры, пиастры!!!».
— Поздно, — горько сказал ему капитан. — Раньше надо было выступать, тварь бессмысленная. Ведь ты наверняка знал всё про шар, знал и молчал! Кто во дворце-то двенадцать лет наместником сидел? А? В суп тебя, и вся недолга!
— Пиастры!!! — испуганно разорялся Визирь.
— Радинглен, — пробасил Амальгамссен и расплылся в улыбке. — Коты! — он склонился над тёршимся о его ноги Мурремурром. Потом глянул в сторону далёкого дворца. — Ой, и часы мои на башне… Ходят… Почистить, небось, пора. — Мастер вспомнил про королеву Таль и втянул голову в могучие плечи.
Конрад-младший выбрался из шлюпки последним. Вид он имел вялый, глаза ото всех прятал и даже не поднял взгляда, когда старший дракон мягко опустился на песок и демонстративно прошёл мимо него, поздороваться с Филином.
Инго поднялся на ноги, отряхнул с джинсов песчинки и сухие волокна водорослей.
— Боюсь, Конрад, не быть тебе королевским драконом в обозримом будущем. — Тихо сказал он. — Подрасти сначала. Извини.
«Чего извиняться-то?» — удивилась Лиза, а Костя шумно вздохнул:
— Да я что?! Юлька вот… А вы на меня…
— О! Хорошая идея, — уронил Инго. — Называй-ка ты меня теперь на «вы», дружок.
Костя даже ростом поменьше сделался — во всяком случае, стоявший рядом Лёвушка казался выше.
— Лёвка, — шепотом спросила Лиза, бочком подобравшись к нему, — что вы там в шарике делали-то?
Лёвушка взглянул на неё поверх очков. И хмыкнул.
— Мы играли в бридж, — проникновенно поведал он. — Ходили гулять на море. Топили камин, пили кофе и рассказывали друг другу занятные истории, мой дорогой Ватсон.
Так. Ясно. Все обиделись. Кроме Амальгамссена разве что. Но ведь до него потом тоже дойдёт. Когда-нибудь.
— А откуда «Гиппокампус»-то пр пресс-папье знает? — робко спросила Лиза у Лёвушки.
— У Филина спроси, — мрачно ответил тот. А взъерошенный Филин обернулся и вытащил из нагрудного кармана бубенчик. Маленький серебряный бубенчик. Инго ахнул.
— Вот, — горько сказал волшебник. — Прямая трансляция. Ох и весело было! Мы же всё слышали, только пока Коракс был жив, а потом… — он глянул на бубенчик и не договорил. Швырнул кроссовки в песок, махнул рукой и пошёл прочь по твёрдому песку, облизанному морем — усталый и ужасно расстроенный. Мелкая волна то и дело обдавала ему ноги, но Филин ничего не замечал. Кажется, он что-то бормотал себе под нос. Один раз он остановился, подобрал выброшенную прибоем мидию и с размаху закинул подальше в сине-зелёную воду.
Лиза оглянулась на Инго, но он, как и все остальные, стоял в полной растерянности. И тогда она побежала вслед за Филином, увязая в песке и вереща:
— Андрей Петрович! Ну Андрей Петрович же! Ну подождите!
Филин обернулся.
— Ботинки… — тихо сказала Лиза, робко протягивая ему связку кроссовок.
— Спасибо, — вздохнул волшебник. — Лизавета, успокойся. Я искупаюсь и вернусь. Ты что думала, я топиться пошёл? И только золотые босоножки её телебунькались в волнах прибоя? Тьфу…
За двери тронного зала все вышли, ёжась и отряхиваясь. Инго снял с головы корону, которой в него только что не запустили, и повертел её в руках.
— Да-а… — протянул Лёвушка. — Зря мы кольчуги не надели.
— Ничего-ничего, — пробормотал Инго. — Сейчас Филин на аудиенцию придёт, тогда точно всем рыть окопы. Предупредить его, что ли?
— А то он сам не знает, — вздохнула Лиза. — Инго, а устная форма отчётности — это как?
— Это записок не оставлять. И предупреждать заранее и вслух.
— Вот ещё, — не очень [упорен………..]
Лиза и оглянулась на тяжёлые двери зала.
— Поживём — увидим, — философски заметил Лёвушка. — Записка записке рознь.
— Это уж точно! — сказал рядом знакомый голос.
Филин стоял посреди парадной лестницы взъерошенный и разъярённый. С волос у него текло, мокрая футболка липла к телу, а в руке была какая-то симпатичная бутылочка синего стекла, облепленная водорослями. Непонятно, чего это он опять такой бешеный.
— Вот! — Филин потряс бутылкой. На Лизу полетели брызги. Длинная нить водорослей хлюпнула и стекла на дворцовый ковёр. — Вот! Старый усталый волшебник выкупаться спокойно и то не может! Всё! Подаю в отставку!
— Что там такое? — Инго осторожно взял у волшебника бутылку и поглядел на свет.
— С соседушками вас, ваше величество, — звенящим голосом сказал Филин.
Инго вытряс из бутылки свернутую трубочкой бумажку.
— Интересно, — озабоченно сказал он. Лиза высунула нос у него из-под локтя. — «…Сим с благодарностью извещаем наших добрых соседей…» — удивлённым голосом прочитал король.
— Ладно. Сухой остаток, — сообщил Филин. — Их величество Гуммиэля Тридцать Второго, драконоборца и прочая и прочая, удар хватил (Старший Конрад удовлетворенно хмыкнул — драконоборцев он недолюбливал). Кристабель его с ложечки кормит. Она там главная. Моложе и краше обратно не стала, зато народ её теперь уважать будет.
— А канцлер? — прогудел Амальгамссен.
— Так коты же в Ажурию вернулись. Они что, будут терпеть во дворце крысу?
— А муррмеханизмы во дворце коты терпеть будут? — спросил Лёвушка. Амальгамссен затаил дыхание.