– Ты боишься меня? Зря. Я никогда тебя не обижу.
– Знаю, вы добрый! – наконец обрела дар речи Сагитта. – Вы самый лучший.
– Тогда почему ты не хочешь быть со мной?
– Хочу, но нельзя. Мать проклянет меня.
– Мы ей не скажем.
– Так нельзя…
– Отправим денег. Много денег! А сами уедем. Куда захочешь. Хоть в другую страну. Я покажу тебе мир. Я куплю тебе дюжину самых прекрасных сари. На руки надену браслеты из золота. Я найму тебе учителей, и ты сможешь читать те красивые журналы, которые так любишь рассматривать. – Ее глаза засветились, но тут же потухли. И Сагитта вновь опустила их долу. Тогда Радж сказал то, что мечтает услышать каждая индианка: – А если ты родишь мне дочку, я буду счастлив.
Козловский не обманывал. Он обрадовался бы ребенку любого пола. Ни одна из жен ему не родила. Первая была слишком стара, последняя молода (она считала, что детей надо заводить не раньше тридцати), художница бесплодна, а с певицей он прожил всего ничего.
– А что, если вы меня обманете? – едва слышно прошептала Сагитта, не поднимая головы. – Бросите беременную без гроша? Или с новорожденной? Мне тогда одно останется – дочь в детдом, самой в проститутки.
– Мы не будем заниматься сексом до тех пор, пока ты мне не поверишь. Согласна?
Она уткнула свою смуглое личико в ладошки и кивнула.
Уже на следующий день Радж и Сагитта уехали в соседний штат, где сняли дом на берегу океана. Там оба приняли буддизм. И сыграли свадьбу по традициям своей новой религии. Красивую, но довольно скромную. Впервые Аристарх потратил на церемонию бракосочетания меньше миллиона долларов. Да что там… Эта свадьба обошлась ему всего в пять тысяч. Но вдвое больше он потратил на наряд невесты. Сари, в котором Сагитта выходила замуж, было расшито настоящим жемчугом. Девушка плакала от счастья, обматываясь им.
Козловский сдержал все данные Сагитте обещания. Накупил ей одежды (и всевозможных сари, и европейской, и американских джинсов), драгоценностей, сумок, обуви, косметики. Нанял учителя. Окружил заботой и лаской. А главное – выделил ей отдельную спальню, чтобы не вводить себя в искушение. Он же сказал: никакого секса, пока не научишься мне доверять.
ЭТО свершилось спустя три месяца. В день рождения Сагитты. Муж устроил в ее честь грандиозный праздник. Пригласил музыкантов, танцоров, факиров. Все они выступали для одной Сагитты. До этого она несколько часов провела в спа-салоне. А после концерта они с Аристархом отправились кататься по реке на кораблике, усыпанном цветами и разноцветными фонариками. Сагитта такое только в кино видела. В любимых болливудских фильмах. Но на этом вечер не закончился. Муж подарил ей корону. Самую настоящую! Из чистого золота, переливающуюся драгоценными камнями. Так Сагитта, девочка из клана «неприкасаемых», стала КОРОЛЕВОЙ!
Когда они вернулись домой, Радж проводил жену в спальню. Поцеловал ее в щеку, пожелал спокойной ночи и ушел к себе.
Приняв душ, он улегся в кровать и стал вспоминать в мельчайших деталях минувший вечер. Пожалуй, он получил от него еще большее удовольствие, нежели жена. Ведь дарить подарки гораздо приятнее, чем их получать. С условием, что тот, кто их принимает, искренне радуется им…
Сагитта не просто радовалась, она купалась в счастье!
Козловский так глубоко погрузился в воспоминания, что не услышал, как отворилась дверь. Поэтому испугался, увидев, как в комнату вплыло белое облако, над которым что-то потусторонне поблескивало. «Привидение» заскользило к кровати, и через секунду стало ясно, что никакой не призрак ворвался в спальню, а закутанная во что-то светлое Сагитта с короной на голове. Ее смуглое лицо и черные волосы сливались с темнотой, вот их и не было видно, пока она не приблизилась.
– Не спится? – спросил Радж.
Она улыбнулась, сверкнув своими белоснежными зубами. Когда Козловский приучил Сагитту их чистить, они избавились от налета и оказались безупречными.
– Хочешь, я встану и попьем чаю?
Сагитта не ответила. Молча сбросила с себя белое покрывало (теперь Козловский видел, чем она укрылась) и шагнула к нему.
– Я верю тебе, – прошептала она. – Я люблю тебя. – Еще один шаг. Теперь она стояла прямо возле кровати. – Я хочу быть твоей до конца…
Больше она ничего не сказала. Просто забралась в постель к мужу и страстно поцеловала его в губы.
В ту ночь они стали мужем и женой по-настоящему.
Спустя два месяца Сагитта сообщила Козловскому о том, что беременна.
Еще через три недели он улетел в Москву, чтобы привести в порядок дела.
Виктор сидел в машине, пил ледяной апельсиновый сок и поглядывал в окно. Он ждал уже двадцать минут, а Ксения все не появлялась. Наконец Саврасов увидел знакомый силуэт. Изящная фигурка, точеные ножки все в тех же кроссовках, только поновее. И белокурый хвостик на макушке. Девушка собрала в него все волосы, и ее лицо было полностью открыто. На нем не оказалось ни грамма косметики и ни тени улыбки.
– Ксения? – окликнул девушку Виктор. Он вполне мог ошибиться, приняв за Малову просто похожую барышню.
Та, что шла по тротуару к автобусной остановке, приостановилась. Значит, не обознался!
– Здравствуйте, – сказал он, выйдя из машины. – Вы меня помните?
– Да, – ответила она. – Вы присутствовали на вчерашнем банкете.
– Меня зовут Виктор.
Она молча кивнула.
– Позвольте вас подвезти?
– Я на маршрутке прекрасно доеду, спасибо. – И она собралась идти дальше, но Виктор ее остановил:
– Ксения, не убегайте, пожалуйста. Мне хотелось бы с вами поговорить.
– О чем?
– Давайте сядем в машину?
– Хорошо.
Она шагнула к автомобилю, Виктор открыл перед ней дверку. Когда она забралась в салон, он сделал то же самое.
– Куда вас везти? – спросил Виктор.
Ксения назвала адрес. Он был знаком Саврасову. Именно по нему проживал Стариков. Виктор несколько раз бывал у него. Поздравлял с днем рождения, после пил чай с вареньем или недорогими конфетами…
– Вы помните меня? – спросил он у Ксении.
Она удивленно на него воззрилась.
– Вы уже задавали мне этот вопрос, неужто забыли?
– Помню. Но я сейчас не о вчерашнем дне… Мы с вами встречались раньше. Лет двенадцать назад или чуть больше…
Ксения пожала плечами.
– Я приезжал к Алексею Алексеевичу, чтобы его поздравить. А вы, тогда еще маленькая, плакали в подъезде. Я подошел к вам, спросил, кто вас обидел, и мы… Можно сказать, подружились. Проболтали не меньше часа.
– Нет, не помню.