— Ладно, в одном ты прав, — женщина тяжело вздохнула и направилась к двери, — нам всем надо отдохнуть. Завтра утром продолжим.
— Обязательно.
На этот раз Грета поступила с дверью цивилизованно — аккуратно закрыла ее за собой.
Из последних сил Кай заставил себя подняться, повернуть ключ в замке и буквально на автопилоте добрести до кровати.
Отключился он, похоже, на лету к подушке.
Кай проснулся резко, да нет — его буквально вытолкнуло невидимой пружиной из кровати. Тугой такой пружиной, вызванивающей одно‑единственное слово: «Опасность!!!»
Гулко стучало сердце, лоб покрылся испариной, до висков, судя по ощущениям, добрался какой‑то великан и со всей дури сдавливает их, виски, ладонями. А еще мутило так, что Кай едва успел добежать до санузла.
— Был бы я женщиной, купил бы тест на беременность, — проворчал он, включив воду похолоднее. — Еще и слабость какая‑то странная, и кости ломит… Спасибо, хоть на солененькое не тянет.
Ледяной душ, превративший поначалу кожу в пупырчатый целлофан, постепенно оказал ожидаемое действие — в голове прояснилось, великан глумиться перестал. Но слабость и ломота не исчезли, по ходу, стало еще хуже.
Во всяком случае, из ванной комнаты Кай буквально выполз, держась за стеночку. На то, чтобы сменить махровый халат на джинсы и майку, пришлось потратить не меньше пяти минут. А потом еще столько же отсиживаться в кресле, с отвращением прислушиваясь к бьющемуся в судорогах сердцу.
Да что за ерунда происходит, в самом‑то деле! Такого с ним еще не было ни разу! Даже после того, спонтанного и самого мощного ментального выброса энергии в аэропорту. Тогда ему стало худо сразу, стоило «отпустить» людей. А потом состояние постепенно улучшалось.
А теперь? Силы тратились вчера, ну да, устал, но вчерашняя усталость даже близко не стояла рядом с тогдашней. Вернее, она, усталость, вчера хотя бы стояла, а в тот раз, в аэропорту, — лежала невразумительной кучкой вместе с хозяином.
Сегодня же, после — так, посмотрим на часы — ого, после почти двенадцати часов беспробудной отключки он, по идее, должен бодрячком помчаться на выручку Вике и Михаэлю.
Но вместо этого растекся по креслу, словно желе, в которое положили мало желатина.
В дверь тихонько, словно боясь разбудить, постучали.
— Кто там еще? — с трудом выдавил из себя Кай.
— Я, — голос Греты звучал вполне естественно, но даже в таком разобранном состоянии мужчина смог уловить дичайшее напряжение, облаком пульсировавшее вокруг матери. — Мы вчера ведь договорились продолжить разговор утром. Но ты все спишь и спишь, уже почти полдень, а ты все не выходишь из комнаты. Ты нормально себя чувствуешь?
Опаньки! А вот мы и прокололись! Последняя фраза добавила к напряжению еще и чувство вины, и тревогу.
Все ясно. Опять их штучки. Опять какое‑то изобретение бывшего гения Дитриха решили использовать против своего «истинного арийца». Не успокоились, значит, на достигнутом, поганцы! Браслета и парализатора им показалось мало, решили подстраховаться. И мать явно не просто в курсе, а является одним из инициаторов подобных исследований.
Ничего неожиданного, между прочим. Они ведь прекрасно понимают, что рано или поздно Кай все равно узнал бы об обмане и предательстве, о подлости и низости членов доблестного Президиума с маменькой во главе. И что реакция «сверхчеловека» может быть, мягко говоря, неадекватной.
Но почему они решили воздействовать на него именно сейчас? Из‑за вчерашнего, что ли?
А что, вполне может быть! Он ведь более чем наглядно доказал, что защитный браслет в определенных ситуациях не срабатывает.
Но это в определенных ситуациях, а сегодня зачем? Тестирование, что ли?
Не самая приятная догадка оказала неожиданно стимулирующее действие. Кай почувствовал, как желатин внутри начал затвердевать, постепенно превращаясь в тугой каучук. Сердце прекратило истерить, а спавший до сих пор инстинкт самосохранения протрубил общий сбор.
Войну решили без предупреждения начать, как ваш любимец Гитлер? Ну‑ну.
— Кай! Почему ты молчишь? Что с тобой?
Ой, а сколько волнения в голосе! На секунду можно даже предположить, что Грета действительно беспокоится за сына. Но только на секунду.
— Да ничего особенного, — прошелестел Кай, на этот раз изображая слабость. — Устал вчера, наверное, слишком сильно. Голова буквально раскалывается от боли, еле‑еле смог встать и до туалета добраться. Теперь вот лежу, в себя пытаюсь прийти. Похоже, вчерашний удар по Дитриху не прошел бесследно. Так что можешь не придумывать мне наказания, я сам себя наказал. Не знаю теперь, когда смогу принять вертикальное положение больше чем на пять минут. Так что ты уж извини, Грета, но беседу нам с тобой придется отложить на неопределенный срок. Как и возвращение в супружескую спальню твоей обожаемой невестки.
— Может, позвать доктора Крауха?
Показалось или в голосе Греты засквозило явное облегчение? Нет, не показалось. Облегчение не просто сквозит, оно со свистом носится вдоль голоса.
Милая, добрая, заботливая мамочка!
— Нет, не стоит. Мне надо отлежаться, и все придет в норму.
— Но поесть все равно надо, я сейчас распоряжусь, чтобы тебе принесли.
— Только не это! — совершенно искренне испугался Кай — от одного упоминания о еде вновь активизировалась обратная перистальтика. — Мне даже думать об этом муторно!
— Ну хорошо‑хорошо, отдыхай! Я распоряжусь, чтобы тебя никто не беспокоил. Но если что‑то понадобится — звони. Я загляну часика через два.
— Не надо.
— Почему? Я ведь беспокоюсь!
Охотно верю. Потому что слышу. Вот только мое самочувствие тут совершенно ни при чем, ты, мамуля, взволнована чем‑то другим, причем озабочена всерьез. И именно по этой причине и было решено нейтрализовать меня.
И не надо быть гением логического мышления, чтобы сложить два и два. Любой ценой исключить меня из игры могло понадобиться только в одном случае — у милашки Фрицци проблемы. Наверное, сюда вылетели Демидовы, о чем крысы в их окружении не преминули доложить своим боссам. То есть матушке с подельниками.
Возможны и другие варианты обострения ситуации, но все они, Кай был абсолютно уверен, связаны с его женщиной и его ребенком.
Хорошо, что никто из членов «Аненербе» не видел Михаэля — их, к счастью, не интересуют дети «недочеловеков», ребенок Виктории Демидовой для них всего лишь ключ от сейфа семьи.
Иначе они, в отличие от кретина фон Клотца, сразу поняли бы, ЧЕЙ это сын.
Кай до сих пор не смог бы даже самому себе внятно объяснить, почему он так уверен, что ребенок Вики от него.