Я наконец отлепилась от стены и проследовала за ним.
– Концы надо обрезать, – механически сказала я.
Лассе мгновенно извлек из кармана швейцарский армейский нож (или, по крайней мере, я решила, что это он), обрезал концы и поставил розы в вазу.
– Торт на стол поставь или в холодильник, – улыбнулся он.
– Ты есть хочешь? – спросила я, приходя в себя.
– По русской традиции, гостя вначале накормить надо, а потом вопросы задавать? Марина, я обязательно приглашу тебя в ресторан, и сегодня бы пригласил, но нам нужно поговорить без свидетелей и желательно у тебя дома.
Он стал серьезным.
– Что случилось? – воскликнула я. – Что еще случилось?
– В каком смысле? – посмотрел на меня Лассе.
– В самом прямом! Еще кого-то убили из наших?
– Насколько я знаю – нет. Марина, может, мы сядем? Давай я сварю кофе, и мы поговорим.
Я опустилась на табуретку, подперла рукой щеку. Лассе прекрасно ориентировался на кухне. Кофе у него получился восхитительным. Он сам нашел чашки, все расставил, открыл торт, разрезал, положил кусок мне и кусок себе.
– Я – большой сладкоежка, – признался он, откусывая весьма внушительный кусок.
– А еще ты кто? – спросила я. – И что с твоим лицом?
– Тебе не нравится мое лицо? – удивился Лассе. – А я-то надеялся тебе понравиться.
– Мне нравится это лицо, а не то, которое я видела раньше. Хотя и то было ничего. Что ты с собой сделал? Пластическую операцию явно не успел бы. Или тут гонады морских ежей поработали?
– Сказывается общение с Ксенией? Кстати, ты очень хорошо смотришься на экране. Ты поразительно фотогенична. Хотя Ксения не стала бы заниматься благотворительностью. Ты не уточняла, сколько она получает из причитающихся тебе гонораров?
– А тебе-то что? – я разозлилась.
– Знаешь ли, меня волнует твоя судьба. Хочу тебе помочь. Бескорыстно.
– Что-то в последнее время вокруг меня много говорят о бескорыстии, – заметила я. – Лассе, кто ты?
Он положил недоеденный кусок торта на тарелку, вытер руки о салфетку и извлек из кармана удостоверение. Такое мне не доводилось видеть никогда в жизни.
Лассе оказался сотрудником Интерпола. Текст на удостоверении был на двух языках – на английском и, как я подумала, финском. На каком же еще? Цветная фотография принадлежала нынешнему Лассе.
Я прочитала все, что было написано на запаянной в полиэтилен корочке, молча посидела какое-то время, потом прочитала еще раз.
– Это правда? – я подняла глаза на Лассе.
Он кивнул.
– И что ты делал в квартире Верещагина?
– Я попал туда не по своей воле. Я…
– Убивал ты?!
– Нет.
– Ты вообще убивал людей?
– Да, – глядя мне прямо в глаза, ответил Лассе. – Но только в целях самообороны. Когда стоял вопрос: или я, или меня. Я не знаю, что произошло в той квартире. И до сих пор не разобрался, зачем нас всех там собрали, хотя у меня есть кое-какие версии. Но они сейчас проходят проверку.
– И ты хочешь для этого задействовать меня?
– Нет, – покачал головой Лассе. – Ты не можешь помочь в той проверке. У тебя нет квалификации, технического оснащения, опыта в конце концов. Этим делом занимаются профессионалы. Вначале я убедился, что нас там собрали не из-за меня – я опасался именно этого. Но дело явно в другом. Труп легче всего спрятать среди других трупов, причем совершенно разных.
– То есть ты считаешь, что все-таки убивали из-за кого-то одного? Чтобы спрятать труп среди других непохожих? Но тогда на кону должны стоять очень большие деньги! Ведь операция явно стоила немало.
– Если так, то целью было убить Лен.
– Лен? А она-то при чем? Она что – из ЦРУ?
– Ты считаешь, что всех агентов ЦРУ надо убивать? – удивился Лассе.
– Я вообще никак не считаю! Я об агентах ЦРУ вообще не задумываюсь! У меня и без них проблем хватает. Но если ты оказываешься финским интерполовцем…
– Я – эстонец, правда, у нас в роду были финны, – сказал Лассе. – Я родился в Таллине. У меня там квартира, у меня там живут родители, сестра…
– Эстонец?! – я открыла рот.
– Это плохо или хорошо? – посмотрел на меня Лассе. – Кто, по-твоему, лучше – финн или эстонец? Ты кого бы предпочла?
– Главное – какой человек, – автоматически ответила я.
– И не негр, и не китаец, как сказала твоя тетя Света. И зубы у меня хорошие, значит, кальция в организме хватает.
Мы оба рассмеялись.
– Почему Лен? – вернулась я к обсуждавшейся теме.
– Потому что она была женой Паскудникова и явно видела или слышала что-то лишнее – кроме тех бриллиантов в урне. Хотя и их, возможно, достаточно… Ты знаешь, почему он на ней женился? На самом деле, не в версии Ксении Болконской? Во-первых, он явно подозревал, что ему может потребоваться срочно покинуть пределы России. И вдруг подвернулась Лен. Во-вторых, он мог использовать ее для транспортировки грузов, о чем она не подозревала. Или собирался использовать. Она прекрасно подходила на роль и курьера, и «паровоза», который бы вытянул Сашулю из страны. По крайней мере, другой иностранки в пределах видимости не наблюдалось. Для Сашули это точно был деловой брак. Могу привести одно доказательство. В свадебное путешествие Лен ездила одна.
– Когда у него над головой сгустились тучи?
– Наши русские коллеги вышли на след торговцев бриллиантами. Никто долго не знал, что через Питер проходит тропа. Она тщательно скрывалась, и выхода на нее не было. Потом удалось найти одно звено. Цепь стали раскручивать. Работали в сотрудничестве с европейскими коллегами. Бриллианты шли в Европу.
– Бриллианты? – шепотом повторила я. – Значит, Лен…
– Она на самом деле их видела. И вы нашли камни именно того типа, который интересует нас. Анализ камня, который я забрал в квартире Паскудникова, уже провели. Он подобен тем, которые хлынули из России в Европу.
– Из одного месторождения? Разве это можно определить?
Лассе посмотрел на меня с улыбкой, как на маленькую девочку, потом налил нам еще кофе.
– Они – одного типа. Обработка одна и та же, – пояснил он.
– Это поддельные бриллианты?! – воскликнула я.
– Не совсем. Частично.
– Как бриллианты могут быть поддельными частично?! Они или поддельные, или настоящие!
– Марина, я же говорил, что у тебя нет достаточной квалификации и знаний… Это изначально низкосортные алмазы, которые проходят определенную технологическую обработку – я не буду углубляться в детали, я сам не могу объяснить всех тонкостей, поскольку переработка низкосортных алмазов в дорогостоящие – не моя специализация.