– В политике он находит клиентов, а на искусстве делает деньги.
Я попросила объяснить поподробнее.
По словам Галустьяна, Алекс (как обычно представлялся Александр), как и наш галерейщик, занимался перепродажей произведений искусства. Никакой своей галереи, выставочного зала или магазина не имел. Обычно работал под конкретный заказ. Среди его заказчиков много известных на Западе людей, владельцев частных коллекций. О Сашке Американце ходят разные слухи, но что в них правда, а что ложь, сказать нельзя. Сам он ничего не подтверждает и ничего не опровергает. Но можно сказать, что Циммерман – человек с международной репутацией.
– Как журналист или как агент? – уточнила я.
– И то и другое. Я, кстати, периодически почитываю его аналитические статейки. Он знает, о чем пишет. Он определенно не дурак и на самом деле много работает в архивах. То есть он разбирается и в политике, и в искусстве. Пожалуй, искусство ему интересно. А политикой он занимается по мере необходимости. Но пишет профессионально! Вы знаете английский?
– Да.
– Почитайте его статьи на сайте газеты. За этот год, за прошлый. Любые. Вы же сами – профессиональная журналистка, так что сможете составить представление о человеке по его статьям.
– Вы имели с ним какие-то дела?
Галустьян покачал головой.
– Вынужден признать, что у нас с ним разный уровень. Его, то есть его клиентов, интересуют шедевры, а меня и тех, с кем я работаю, – что попроще.
– Циммермана могут интересовать работы Леонардо да Винчи?
– Могут, – кивнул Галустьян, нисколько не удивившись вопросу.
– Он может их искать в России?
– Почему бы и нет?
– Как вы считаете, это реально?
– Найти работы Леонардо у нас? Вы, конечно, не имеете в виду те, которые выставлены в Эрмитаже?
Я улыбнулась.
– По-моему, в России может обнаружиться все – в частных коллекциях. Я не думаю, что все, исчезнувшее из музеев и запасников, вывезено за рубеж. Люди и здесь живут, и украшают свои дома, и устраивают частные музеи для удовлетворения исключительно своих собственных эстетических потребностей. И для получения удовольствия от осознания того, что теперь произведениями искусства мирового масштаба могут наслаждаться только они одни. Крупные коллекционеры часто ведут скромную жизнь, не привлекают к себе внимания.
– Алекс может знать таких людей?
Галустьян кивнул.
– Но если у кого-то из них и есть Леонардо да Винчи, они не согласятся его продать, – заметила я.
– Есть разные способы получить то, что хочется. Например, обмен. В каждом случае надо предлагать свое. Ну или немного припугнуть человека. Кстати, Алекс Циммерман имеет великолепную спортивную подготовку, владеет боевыми искусствами.
– Он случайно не связан с МОССАДом?
– Не думаю. Предки Алекса так натерпелись от всяких спецслужб, что, думаю, он сам держится подальше и от ЦРУ, и от ФСБ, и от всех остальных.
– Вы знаете, кто такой Роберт Нистелрой?
Галустьян пожал плечами. Я пересказала, что услышала от сестры умершей Елены Свешниковой.
– Если так, то Циммерман вполне может сейчас работать на этого техасского миллионера, – высказал свое мнение Галустьян.
– Где бы вы стали искать работы Леонардо да Винчи, если бы вам поступил такой заказ?
Галерейщик долго смеялся.
– Юленька, мне такого заказа не поступит. Точно. И я за него не возьмусь. Мне заказали приобрести Ярослава Морозова – я приобрел.
– Еще думаете Морозова приобретать?
– Думаю. Не подскажете, где?
– Вам лучше знать.
– Если бы знал – приобрел. И у меня, как всегда, ограниченный бюджет. Заказчики – люди прижимистые. Все и всегда.
– А все-таки где теоретически у нас в городе может быть Леонардо?
– Вы что, сами решили поискать? Головы можете лишиться, Юленька. За картины Леонардо убьют. Да вы это и без меня должны понимать.
– Картины Леонардо могли попасть в Россию?
– Опять вы за свое! Могли.
– Когда?
– Во времена Петра Первого. Во времена Екатерины Великой. Знаете, в России в старые добрые времена можно было купить картину, которая теперь стоит миллионы долларов, за червонец. Конечно, дореволюционный, но все равно червонец. На рынке!
– А в советские времена?
– Нет. И в наши времена тоже нет. В наши никто не стал бы их сюда ввозить. Если бы ввезли в советские, то они оказались бы в каком-то крупном музее. Об этом бы трубили все газеты.
– В семье Ярослава Морозова могла оказаться какая-то работа Леонардо?
– Теоретически да. Но скорее рисунок. От него же не только картины остались. И было много незаконченных работ. Часть работ не сохранилась из-за того, что он использовал какие-то необычные техники. Он же был известным экспериментатором.
Галустьян замолчал и о чем-то задумался.
– Знаете что, Юленька? Если человек интересуется Леонардо да Винчи, то он вполне может интересоваться не его живописью, а техническими изобретениями. Вы ведь, наверное, знаете, что Леонардо оставил после себя многочисленные технические изобретения?
– Слышала.
– Его интересовали совершенно разные области, – продолжал галерейщик. – Он же был и математиком, и механиком, и инженером. Он изобрел ряд механических приспособлений и физических приборов, работал над конструкциями летательных аппаратов. Идея парашюта принадлежит ему. Ему же приписывают изобретение велосипеда, танка, прожектора, двухлинзового телескопа. Так что, если кто-то у нас ищет что-то из работ Леонардо, то это, скорее всего, не художественное произведение. Кстати, в основном от него остались не холсты. Основная форма его художественных произведений – это масло на панели. «Джоконда», например, на тополиной.
Я удивленно посмотрела на Галустьяна.
– Да-да, вы просто этим никогда не интересовались. Не холсты, панели!
– То есть вывозить нужно деревяшку? – уточнила я.
– Я бы не стал говорить так грубо… Но да.
– И ее не свернешь в рулон… И ее точно просветит «телевизор» на таможне…
– Юля, я не думаю, что что-то такое сейчас есть в России – в смысле то, что можно купить или украсть. И даже рисунков нет. Это техническое изобретение. То есть это может быть рисунок, но не зарисовка к картине, а чертеж. Вы меня понимаете?
Я кивнула.
– Если познакомитесь лично с Алексом Циммерманом, выскажите мне потом о нем свое мнение. Мне будет интересно его послушать.
Я пообещала это сделать и продемонстрировала Галустьяну фотографии двух дам.