– Что граждане, звонившие вам в холдинг, делали в овраге?! – застонал приятель.
– Наверное, останавливались отлить. Но видеть твоих областных коллег желания у них не было, тратить время на дачу показаний тоже. Ну а стать козлом отпущения тем более никому не хочется. Но ведь и такой вариант исключать нельзя, правда, Андрюша? Поэтому граждане звонят представителям СМИ. И ведь это не первый случай.
Андрюша опять застонал, потом вдруг резко оживился:
– Так ведь это область! Как-то я сразу же сообразил! Юленька, я сейчас переадресую информацию. Тебе перезвонят. Ты на место поедешь? Сегодня трупов еще нет? Тебе нужно что-то заснять для вечерней программы?
На место мы с Пашкой поехали. А пока ехали в Приозерский район, труп нашли без нас. Но нам дали его заснять. Зрелище, скажу я вам, было не самое приятное…
На первый взгляд причиной смерти послужил удар каким-то тяжелым тупым предметом по голове. Так сказал судмедэксперт. И он же определил (несмотря на явную несвежесть трупа), что повреждения телу покойного (явно при жизни) наносились и другими предметами… Документов при покойнике не оказалось. Я, естественно, сказала, что знать не знаю, кто это такой. И я на самом деле не знала фамилию! Но органы прокатают пальчики и быстро выяснят это по своей базе данных. Пальчики Леонида в ней точно должны быть.
Не могу сказать, что мы с Пашкой надолго задержались в Приозерском районе. Мне пришлось подписать протокол, потом мы поехали назад в город.
Перед зданием нашего холдинга прогуливался Алекс Циммерман.
И явно ждал меня. И знал, на какой машине я езжу.
То есть как только я припарковалась, он двинулся в направлении моей машины.
– Здравствуйте! – слегка склонил голову гражданин Америки. – Мы можем с вами побеседовать?
– Можем, – кивнула я. – Прямо сейчас?
– Как вам будет удобно. Вы, наверное, еще не обедали?
– Юля, я записи сдам Виктории Семеновне, – встрял Пашка. – Позвонишь мне потом.
Пашка явно понял, что Циммерман скажет больше, если мы будем с ним вдвоем. В окрестностях холдинга я знала немало мест, где можно тихо посидеть (и во всех этих местах меня прекрасно знали), поэтому сама назвала Алексу ресторанчик, а там прошла к самому дальнему столику, над которым царил полумрак.
– Что посоветуете брать? – спросил у меня Алекс.
– Здесь великолепное мясо с грибами, – сказала я. – А вообще у них все вкусно.
Мы сделали заказ. Алекс взял себе пиво, я пила сок, так как мне еще предстояло сегодня сесть за руль.
– Мне нужно вам представляться? – с легкой улыбкой спросил Циммерман. Он говорил на прекрасном русском, хотя какой-то акцент все равно слышался. Или это у меня такое чувствительное ухо? Хотя меня же предупреждали, что говорит он не совсем так, как мы. И он на самом деле иногда строил фразы непривычным для меня образом.
– Я знаю, где вы работаете, – ответила я.
«Сегодня обязательно нужно связаться с Олегом из ФСБ и получить досье на этого Алекса! Почему я этого до сих пор не сделала? Или Олег еще не успел все собрать? Да, наверное. Иначе бы сам позвонил».
– Юлия, мне нужна ваша помощь, – сказал Циммерман. – Естественно, я вам за нее заплачу.
– Вы или Роберт Нистелрой? – невинно спросила я.
– Это будут деньги Нистелроя, но получите вы их от меня, – невозмутимо ответил Алекс.
Я вопросительно посмотрела на красивого мужчину, сидевшего напротив меня.
– Поскольку вы знаете, чем я занимаюсь, мне будет проще вам все объяснить, – снова заговорил Циммерман. – Я ищу картину «Мадонна на лугу». У меня есть основания считать, что она находится в России.
– Чья это картина?
– Леонардо да Винчи, – как само собой разумеющееся ответил Алекс.
– Вроде бы…
– В официальном списке работ Леонардо вы ее не найдете. Но кто знает, сколько на самом деле работ он оставил после себя? Точно известно про семнадцать художественных произведений – и их местонахождение.
– Но эти картины нельзя приобрести, – заметила я.
– Их нельзя заполучить никаким образом – ни из Лувра, ни из Эрмитажа, ни из галереи Уффици. Но время от времени всплывают рисунки Леонардо…
– А это точно его рисунки?
– Сейчас есть возможность проверить. Есть специалисты, техника… Но я говорю не о рисунках, а именно о холсте. Эта картина принадлежала моей семье. И я собрал доказательства.
– Ее у ваших предков реквизировали немцы?
– Да, – Алекс посмотрел на меня с некоторым удивлением.
– У вас есть неопровержимые доказательства принадлежности картины вашей семье?
– Да, – кивнул Циммерман. – Я много времени провел в австрийских архивах. Я консультировался с юристами. Доказательств достаточно, чтобы картина была возвращена мне.
– Если вам удастся найти, где она находится.
– Вот поэтому я сейчас и разговариваю с вами, – улыбнулся Алекс.
– С какого боку тут техасский миллиардер Роберт Нистелрой?
– Я собираюсь продать ему картину, – спокойно ответил Алекс. – Мне негде ее держать. У меня есть квартира в Нью-Йорке. Но не повесишь же Леонардо там на стену? И условия не те, и вообще… От русских воров не спасают никакие стены и запоры. Нет, я не собираюсь держать Леонардо у себя. Вообще никого из старых мастеров. Но раз у меня есть шанс вернуть картину, почему бы этого не сделать?
– Если бы дело было в Европе… – многозначительно произнесла я.
– Я понимаю. В России будет сложнее. Но я все равно постараюсь. Но мне для начала нужно выяснить, где она сейчас находится.
– Если картину из дома ваших предков реквизировали немцы, то почему вы ищете ее в России? – спросила я.
– Я проследил путь картины, – спокойно сказал Алекс. – Весьма любопытный.
Циммерман рассказал, что в семнадцатом веке картина принадлежала одному римскому кардиналу. Каким путем она попала к нему, выяснить не удалось. Но известно, что кардинал отправился в Вену с дипломатической миссией. Там за оказанные услуги (какие – опять неизвестно, возможно, не вписывающиеся в нормы законодательства или морали) кардинал подарил картину австрийскому графу. Двести с лишним лет она находилась в семье графа. Потом потомок графа официально продал ее предку Алекса. Остался документ, подтверждающий сделку.
Известно, что в 1938 году тайная полиция Гитлера унижала (в лучшем случае), арестовывала и фактически грабила евреев в Вене. Ненависть Гитлера к Австрии, возможно, объясняется тем, что он дважды пытался поступить в Венскую Академию изящных искусств (у него была мечта стать художником), но провалился на экзаменах. После конфискации картин и других произведений искусства в Австрии Гитлер приказал оставить все в этой стране для создания нового Музея фюрера в городе Линце. Однако картина попала к Герингу, который собрал огромную коллекцию произведений искусства – картины, гравюры, скульптуры (из музеев и частных коллекций оккупированных стран). Все это он разместил на роскошной вилле «Каринхалле».