– Виталя, ты труп осматривал?
– Делать мне больше нечего!
– Там были хоть какие-то заметные повреждения?
– Были! Тебе же Вальтер говорил, что Леонида недавно дружки избили! У него морда вся оплывшая!
– Может, раздутая? Знаешь, в случае…
– Знаю!!! Но ты представь, что Иванихины подумали, когда к ним такая рожа заявилась! И еще с фотоаппаратом!
– Но ножевого, пулевого…
– Не знаю!!!
Виталя бухнул трубку на рычаг.
– Высочайшая санкция получена, – улыбнулась Виктория Семеновна. – Нам, журналистам, нужно поддерживать хорошие отношения с представителями всех слоев общества и всех профессий. Звони Андрюше, Юля.
– Может, вначале Галустьяну? Это же его бывший работник.
Виктория Семеновна в задумчивости почесала щеку.
– Лучше бы, конечно, с ним встретиться лично, – сказала начальница. – Поезжайте-ка сейчас к Галустьяну. Андрюше позвонишь завтра.
– Галерея уже давно закрыта, – напомнил Пашка.
– А Юля на мобильный позвонит и скажет, что нужно срочно встретиться. Да, Юль?
Я позвонила. Судя по звукам, Галустьян сидел в ресторане с цыганским хором.
– Мне нужно с вами встретиться, – сказала я.
– А завтра, Юленька? – Галустьян явно выпил.
– Завтра с утра я буду звонить уже в Управление.
– Что случилось?! – Часть градусов будто по мановению волшебной палочки выветрилась из Артура Рубеновича.
– На улицу покурить выйти сможете?
– Смогу, – сказал Галустьян и продиктовал адрес.
Я сказала, что мы с Пашкой будем на месте минут через двадцать пять. Пробок вроде бы уже быть не должно.
Когда я подъехала, Артур Рубенович в расстегнутой куртке нервно прогуливался по тротуару. При виде моей машины двинулся навстречу и быстро запрыгнул на заднее сиденье.
Я не стала тратить время зря.
– Вы в курсе, где сейчас находится некий Леонид, который вместе с двумя братьями, Степаном и Игорем, выполнял ваши поручения?
– Э-э-э… – промычал Галустьян.
– Артур Рубенович, вы помните, что я – криминальный репортер? Можете догадаться, что у меня есть связи и информаторы в разных местах? Я не собираюсь закладывать вас органам. Я никого никому не закладываю. По возможности я стараюсь сохранить нейтралитет. Да и, наверное, органы или их определенные представители в курсе ваших мелких грешков и просто закрывают на них глаза. Вероятно, за определенные услуги, например информацию.
Галустьян очень внимательно посмотрел на меня. Казалось, он полностью протрезвел.
– Что вы хотите, Юля?
– Ко мне поступила информация, что Леонид мертв, и о примерном местонахождении трупа.
– Я никогда никого не убивал, Юля. И никогда никому не давал таких заданий. Клянусь. Наоборот, я стараюсь – по возможности – оставаться в рамках закона.
– Например, не брать лишнего, – нейтральным тоном заметила я.
– Например, – согласился Артур Рубенович. – Я сейчас позвоню Степану. Секундочку.
Человек, которому звонил Галустьян, ответил сразу же. Галустьян пересказал, что я ему только что сообщила, потом передал трубку мне. На другом конце со мной общался довольно низкий мужской голос:
– Мы с братом отказались от помощи Леонида.
– Это я знаю и даже знаю, почему.
Степан хмыкнул.
– Ну, приложил я ему от души, но от этого не умирают. Причина смерти должна быть другая. Вероятно, он опять попытался взять то, что брать не следовало?
– Вероятно. Кстати, я случайно не с вашим братом познакомилась лично в одной небольшой гостинице в центре города?
– С ним, – хмыкнул Степан. – Но он сейчас в отъезде. В ближайшее время в городе не появится. Мне его очень не хватает! Но могу передать ему привет от вас.
– Передайте. Завтра я буду вынуждена сообщить в Управление о возможном трупе. О проведенном вами с Леонидом воспитательном процессе кто-нибудь знал?
– Я занимался им под открытым небом. Если только какой-нибудь бабуле не спалось… Но маловероятно, что органы что-то раскопают. Подумаешь – мужики во дворе дрались. То есть один другому морду чистил.
Я попросила назвать примерный адрес воспитательного процесса.
– Зачем вам?
– Для меня лично. Я обещаю вам, что не сообщу его органам.
Степан назвал дом, у которого проходил воспитательный процесс. Я тут же вспомнила, что совсем недавно слышала этот адрес, только придется напрячь память и подумать, в связи с чем.
Я поблагодарила Степана, он, в свою очередь, поблагодарил меня и попросил ни в какой связи не упоминать его органам.
– Да мы с вами ведь и незнакомы лично, – сказала я на прощание.
Я передала трубку Галустьяну.
– Что Ленька натворил? – устало спросил он.
– Похоже, хотел украсть картины. Может, и украл. Вы знаете, где он жил?
– Комната в коммуналке, оставшаяся от матери. Но туда он бы не стал ничего приносить. Он бы сразу же принес картины мне. Значит, не успел… Ой, дурак, жизнь свою загубил по глупости… Юль, спасибо за информацию. Я – ваш должник. Наверное, вам не нужно говорить, чтобы вы не упоминали…
– Я при жизни никогда не видела этого Леонида. И с вами я его тем более видеть не могла. И Степана я не видела. Только Игоря. Кстати, вы за него залог внесли?
– Я, конечно. Я своих людей не бросаю. Но Степан обещает отработать. Но главное – репутация. Вы же сами это знаете. Больше людей захочет на меня работать.
– Вы ездили к его сожительнице? На старых «Жигулях»?
– Нет, мой двоюродный брат. Вы и об этом знаете?
– Я много чего знаю.
– Но кто же убил Леньку-то?!
– Пока я не могу ответить вам на этот вопрос.
Мы расстались с Галустьяном, я спросила Пашку, не помнит ли он названный Степаном адрес. Пашка, конечно, не слышал, что тот говорил мне в трубку, так что адрес знал только от меня.
– Мы там не были, – сказал оператор.
Я позвонила Виктории Семеновне.
– Подумаю, – проговорила Виктория Семеновна.
И наша главный редактор вспомнила – или скорее проверила по бумагам или в компьютере. Это был адрес фактического проживания Алевтины Николаевны, богатой дамы с телохранителями, купившей одну из картин Ярослава Морозова на аукционе. Обалдеть!
* * *
Но события в тот вечер еще не закончились…
При подъезде к моему обычному месту парковки в своем дворе я опять чуть не задавила огромную личность с розами, на этот раз – белыми. Вася что, теперь регулярно будет мне под колеса бросаться? У него такой фирменный способ ухаживания?