По мере приближения я поняла, что это был рантье, подходивший к нам на диком пляже.
Светские львицы стали кричать какую-то чушь и махать руками. Мужчина приветственно поднял руку, улыбался, но не произнес ни слова. Потом у него зазвонил мобильный, который он достал из кармана длинных шорт, которые наши мужики теперь любят надевать на пляж. Звонившему он отвечал отрывочно. Мы с Татьяной не уловили ни единого слова.
Я достала из поясной непромокаемой сумки фотоаппарат и сфотографировала героя нашего времени, потом опять убрала фотоаппарат. Яхта стала удаляться, светские львицы загрустили. Часть отправилась к бару, другая вниз. На корме вместе с нами осталась одна рыженькая «Свиристелка». Мы с Татьяной сидели на лежаках и наслаждались солнцем, а девочка держалась за палубные ограждения и грустно смотрела вдаль. Уплывал очередной принц. Аленка ни на что из этого не обращала внимания и все также обмахивалась веером.
– Эй, – позвала я рыженькую.
Она тут же подошла к нам с Татьяной и устроилась на соседнем лежаке. Она была в купальнике, который скорее можно было бы назвать двумя ниточками на очень худом теле.
– Слушай, а ты уже обгорела, – заметила Татьяна. – И почему ты с голой головой? Ведь солнечный или тепловой удар может случиться.
Я вспомнила, что рыжие вообще быстро сгорают, а солнце было ярким и сильным. Мы-то с Татьяной привычные, любим это дело, ловим солнечные лучи в нашем городе с марта (на лоджии в Татьяниной квартире), пока еще по улице люди ходят в зимней одежде. Я довольно смуглая от природы, у Татьяны тоже кожа хорошая, на ней с ее светло-русыми волосами загар вообще смотрится великолепно. Ни она, ни я никогда не «пузырились». И мы уже в этом году неоднократно загорали на улице в Питере. Поэтому мы не боялись сгореть на корме теплохода, наслаждаясь средиземноморским солнцем.
Но девушку, похоже, обгоревшая кожа волновала гораздо меньше, чем отсутствие богатого мужа или хотя бы спонсора. Она попросила у нас совета (как у старших товарищей), где ей найти того, кто ей нужен. Татьяна пояснила, где бывает мужик, который только что проплывал мимо на яхте. Я добавила, что там также могут оказаться трупы.
– Пусть трупы, – сказала девчонка. – Главное – чтобы мужик был.
В это мгновение теплоход содрогнулся, как-то странно затрясся, звук работающих двигателей изменился, потом судно еще раз дернулось, явно снизило ход и вильнуло вправо.
Не сговариваясь, мы с Татьяной в мгновение ока пристегнули наши непромокаемые поясные сумки, натянули шорты и майки и обулись. Носки, правда, не надели. На них не стали тратить время. Да и длительные пешие переходы нам в ближайшее время, похоже, не грозят. По скорости одевания мы вполне могли посоревноваться с пожарниками после сигнала тревоги. Все заняло не более пятнадцати секунд. Рыженькая смотрела на нас большими круглыми глазами и ничего не предпринимала.
Потом я рванула к стене палубной надстройки, на которой висел спасательный круг, к сожалению, один. В это мгновение снизу выбежали два моряка и рванули к шлюпке, очень быстро ее отстегнули, сбросили в воду и прыгнули за ней. За эти секунды рядом со мной оказался Пашка в бейсболке, тех же пляжных шортах и рубашке, которую успел накинуть, и с камерой под мышкой. В другой руке он держал недопитую бутылку пива.
Моряки уже забрались в шлюпку и кричали нам, чтобы прыгали. Снизу выбежали другие моряки и отстегивали шлюпку с другой стороны теплохода. Их, как я заметила ранее, было две, правда, довольно крупных. Интересно, на сколько человек рассчитана каждая? Но думать об этом было некогда.
– Юля, давай ты первая! – крикнул мне оператор. – Потом поймаешь камеру?
Я быстро оглянулась на Пашку.
– Мало ли, все-таки промокнет… – сказал оператор, явно не полагаясь на очень дорогую специальную непромокаемую и противоударную сумку, купленную нашим холдингом.
Рядом с нами оказалась Татьяна с моей бейсболкой в руке. Я ее сбросила, когда натягивала майку, а потом забыла надеть, побежав за кругом. Подруга быстро нахлобучила ее мне на голову и натянула пониже, чтобы не слетела. Сама Татьяна уже повязала косынку. С ее косами ни одна кепка не подходит.
Моряки продолжали кричать, убеждая нас немедленно прыгать. Визжали выбежавшие наверх светские львицы.
А теплоход медленно погружался в воду…
– Давай, Юлька! – Татьяна подтолкнула меня к палубному ограждению.
– Сумку потом кинете, – бросила я друзьям через плечо. – Там питьевая вода!
Я прыгнула со спасательным кругом в руке, ушла под воду, но меня быстро выбросило на поверхность. Я проморгалась, успела подхватить все-таки слетевшую бейсболку и поплыла к шлюпке. Оттуда ко мне уже тянули руки. Спасательный круг я бросила внутрь, потом забралась сама, скинула бейсболку на дно, встала и жестами и отдельными английскими словами попыталась донести до мужиков, что сейчас буду ловить камеру. Вроде бы они поняли, перестали дергаться и сели в разных концах шлюпки для равновесия.
– Давай, Паша!
Пашка бросил ценную камеру с не менее ценными съемками. Я ее поймала, но от силы удара рухнула в шлюпку. «Синяки будут», – пронеслась мысль. Но мне это не впервой. Было больно, но я явно ничего не сломала. Главное – камера осталась цела.
Потом прыгнул сам Пашка, с него, как и с меня, слетела кепка, но он тоже ее поймал, снова натянул и оставался в воде, пока Татьяна кидала сумку с водой и, кстати, купленным нами вином. Если придется долго провести в море… Соленую воду пить ни в коем случае нельзя. Лучше всего, конечно, простую пресную, но ее может не хватить. Пусть лучше будет вино.
Татьяна сумку до шлюпки не докинула, но Пашка был наготове и успел за ней нырнуть, опять подхватить бейсболку, потом протянул мне сумку и влез в шлюпку сам.
– Быстрей! Быстрей! – кричали моряки.
Теплоход погружался хотя и медленно, но неумолимо…
С другой стороны лодки подплыл продюсер Артура Небосклонова.
– Уф! – сказал он и забрался внутрь, чуть не перевернув шлюпку.
Татьяна, как я увидела, пыталась столкнуть в воду рыженькую «Свиристелку». Девчонка орала, что не умеет плавать. У нее вообще началась истерика. Я стояла в шлюпке, которая опасно качалась, со спасательным кругом в руке.
– Я тебе сразу же брошу круг, – заорала я девчонке. – Только прыгай! Таня, не тяни! – добавила я подруге, жизнь которой меня, признаться, волновала гораздо больше.
Пашка сидел на дне шлюпки, обнимал одной рукой камеру, которая у него вместо жены и ребенка, а другой уже извлек из сумки прихваченную нами с собой бутылку пива.
– Оно теплое, Паша! – бросила я через плечо.
– Лучше теплое, чем никакое, – невозмутимо заметил оператор.
– А коньячка нет? – спросил продюсер.
Он был абсолютно спокоен. Он уже спасся. Но, как я понимала, следовало побыстрее отходить от этого места. Ведь после того, как теплоход уйдет под воду, здесь образуется водоворот, и нас вполне может затянуть в воронку. Это понимали и моряки и пытались донести до тех, кто оставался на палубе.