– Ну, не у всех на виду, – усмехнулся Афганец. – Следовало поискать, не так ли, Веруша? – он прищурился. – Но, по всей вероятности, это тоже было сделано специально. Отвлечь внимание меньшим злом. Лучше фальшивые доллары, чем живые пленники в подземельях и трупы в склепах. А вообще арабы славятся изготовлением фальшивых баксов не меньше, чем наши соотечественники.
Я напомнила Лешке, что наша с Костей тетя Вика слышала странный разговор амазонок, считавших, что они убили ее.
– Это про вас с Веркой-то? – усмехнулся Лешка. – Вы для Лейлы были лакомым кусочком, красотки. Она навела справки и узнала вашу боевую биографию. Конечно, она захотела заполучить вас к себе. И, между прочим, правильно просчитала, что ты, Лана, например, за сына разнесешь их замок по кирпичику и тогда они тебя ни за что не заполучат. Только она пока не успела придумать, чем тебя можно привлечь. А вот с Верушей вопрос решила.
Верка надулась.
– Тебе ведь уже предлагали кое-что за сотрудничество, не так ли? – продолжал Афганец голосом змея-искусителя, пристроившегося под яблоней. В это мгновение он очень напоминал это противное пресмыкающееся.
– Что?! – взревела я, глядя на Верку.
– Ну, поделись секретом, сколько тебе предложили? – ворковал Афганец.
– Сто тысяч баксов сразу. Еще сто, если уговорю Ланку. Дальше – сдельно.
– Так ты согласилась или нет, я что-то не пойму? – прошипела я, сама, наверное, похожая на пресмыкающееся.
– Я сказала: если отпустят Вовчика и не тронут Костю, – ответила Верка и посмотрела вначале на одного, потом на второго.
Вовчик расплылся в идиотской улыбке, Костя прижал руки к груди и смотрел на Верку влюбленными глазами.
– Но они не согласились, – добавила Верка и вздохнула. Правда, быстро оживилась. – Значит, каждый из вас мне должен по сто тысяч. Леша, ты, конечно, заплатишь за Вовчика. И, естественно, за нашу с Ланой помощь. Ведь что бы вы делали без нас? С Ланы я, конечно, денег за брата не беру, но думаю, Леша, что ты и в этом случае компенсируешь мой моральный ущерб. Так что давай двести тысяч.
И Верка улыбнулась хищной улыбкой, глядя на обалдевшего Алексея Петровича, не ожидавшего такой наглости даже от нашей компании.
– Не понял, – наконец родил он.
– Вера хочет компенсации морального ущерба, – пояснила я. – Она отказалась от очень выгодного предложения. Ты же должен понимать, как она страдала.
– Ты даже представить не можешь мои душевные муки! – воскликнула Верка, поняв, что я включилась в игру и на нее не сержусь. – И вообще, Леша, если бы не мы с Ланочкой, ты бы сейчас закупал костюмы торжественного черного цвета для своих людей.
– Там речь, между прочим, шла и о твоем брате! – рявкнул Лешка, сверкая на меня глазами.
– Со своим братом я сама разберусь, – отрезала я. – Ты лучше скажи, во сколько ты оцениваешь Вовчика и каким образом он вновь оказался вместе с нами? – Я обворожительно улыбнулась похудевшему «двустворчатому шкафу», который от моей улыбки почему-то стал продвигаться в направлении двери, желая нас покинуть, что и сделал в скором времени.
Афганец не стал произносить вслух оценочную стоимость своего верного соратника, вместо этого решил перейти к менее щекотливой теме его спасения.
Руководствуясь всеми планами, оказавшимися в распоряжении Алексея Петровича и его молодцев, они несколько дней занимались раскопками. Мужики, сидевшие в подземелье, тоже не теряли времени даром. Когда от Вити, протиснувшегося сквозь узкий подземный ход, слишком долго не поступало известий и никто их не вызволял, оставшиеся решили расширить ход. Молодцы Афганца, прихваченные у меня во дворе, подключились к завершающему этапу работы. Появление Вовчика осложнило задачу: он был самым мощным, и для него пришлось еще расширять ход. Поскольку сами амазонки замок покинули, воспользовавшись другим ходом, ведущим на противоположный берег реки, парням никто не спускал ни воду, ни еду, правда, в подземелье имелись сырые углы: там недалеко проходили подземные воды, так что понемногу удавалось утолить жажду. Но требовалось работать быстрее, чтобы не умереть от голода и той же жажды.
К счастью, сверху приближались спасатели. Они, можно сказать, встретились на полпути. Теперь освобожденные из плена мужчины дают показания, а также получают необходимую медицинскую помощь.
Афганец также добавил, что, по всей вероятности, двое клиентов спецпсихушки, а также Ольга Макарова, пока остающаяся в Саблине, вскоре будут освобождены. Амазонки решили, что чистосердечное признание сократит им самим срок. Правда, каждой известны лишь отдельные эпизоды. Но этого должно хватить, чтобы освободить невинных людей.
– А Ипполита? – спросила я. – Что будет с ней? Как я понимаю, ей не Канарские острова светят и даже не Швейцария?
Афганец усмехнулся.
– Вполне может и отмазаться. С такими-то деньгами. Адвокаты будут настаивать, что она помогала реабилитации девушек – жертв сексуального насилия. Она возглавляла предприятие по избавлению от алкогольной зависимости. Будет изображать из себя дурочку, валить все на Лейлу. Тем более все девицы говорят, что истинной руководительницей и вдохновительницей на самом деле была Лейла.
– А она-то где? Ее что, не взяли? – подал голос Костя.
– У нее просто звериное чувство опасности, – сказал Афганец. – Она исчезла, и никто даже примерно не представляет, куда она делась.
Я застыла на месте. Лейла на свободе. Это не предвещает мне ничего хорошего. Она ведь может разделаться и со мной, и с моими родственниками просто из чувства мести…
– А Марина? – поинтересовалась Верка.
– Ее возьмут при пересечении любой европейской границы. А уж если появится в России – тут ее будет ждать торжественная встреча прямо у трапа самолета.
– Значит, попугай остается у нас, – сделал вывод мой сын.
– Похоже, – усмехнулся Лешка. – И цветочки вам придется поливать до конца дней своих.
– Ну уж нет. Пусть их поливают те, кому перейдет квартира. Должны же быть у Марины какие-то наследники?
– Я заберу цветы себе, – объявила Верка.
– И что ты намерена с ними делать? – искренне удивилась я. – Ведь опять же мне придется их поливать. Или они переедут к нам.
– Ну зачем же. Продам. Там ведь есть и ценные экземпляры, а у нас в городе найдутся любители. Должна же я получить какую-то компенсацию за моральный ущерб? За мои страдания? За потраченное время? Это сколько ж клиентов я могла обслужить, пока помогала вам всем разбираться с амазонками? И вообще, каждый труд должен оплачиваться. Я не общество благотворительности.
– Кстати, тебя хотел видеть Андрей Евгеньевич, – невозмутимо сообщил Верке Афганец, затягиваясь сигаретой. – И Валентин. И его друг. И бизнесмены, с которыми ты познакомилась в доме Андрея Евгеньевича как раз перед его разрушением. Можешь со всех брать по двойному тарифу, в особенности если появишься в костюме бабы-яги, оставшемся от Ланочки. Ланочка, думаю, не будет возражать. Она в состоянии изобразить бабу-ягу и без костюма. Как, впрочем, и ты сама.