Грохот автоматной очереди порвал стоны и крики в клочья, разметал в дым, шея и голова корчившегося военстала взорвались кровью, и невыносимый рев затих.
Рамир повернулся к Сазану. Украинец стоял бледный, пухлые губы под усами скривились.
— Не хочу этого видеть, — пробормотал он.
Военсталы повернулись к ним, открывая огонь, и Цыган вдавил спусковой крючок. Пули порвали плечо, он дернулся, но стрелять не перестал. Одного военстала, раненного осколком гранаты в живот — он лежал на рельсах, и потому его не задело сборкой, — очередь перерезала пополам под бронежилетом. Второй, подволакивавший ногу, успел упасть и откатиться, теперь он встал на одно колено за остатками ледяного цветка и стрелял поверх него.
Рамир с Сазаном бросились в разные стороны. Цыган перепрыгнул рельсы, отбежал к стене, к столу, опрокинул его, присел, перезаряжая G-36. Долговец бежал к другой стене и стрелял не целясь. У ворот скрючился третий военстал, над его головой медленно истекал дымком толстый ледяной луч. Воздух был наполнен сухими испарениями, горло продирал морозец, в тоннеле стало ощутимо холоднее, но быстро теплело.
Четвертый военстал с сосулькой в плече оставил бесплодные попытки вытащить обломок, схватил висящий на груди «скар» и дал очередь по выходу из тоннеля, еще не разобравшись в ситуации. А может, плохо соображал от шока. Его перекорежило, по плечу расползалась изморозь, левая рука скрючилась и как будто уменьшилась. Пули веером ушли в ночь и растворились в темноте снаружи. Секунду казалось, что их видно, но нет — это горели звезды. Рамир приподнялся, стреляя наугад, времени прицелиться не было. И задел стоящего между рельсами протасовца. Тот вскрикнул, хватаясь за рану в боку, но тут же опять взялся за оружие измазанной в крови рукой. Цыган пригнулся, вжимаясь в пол. Пули прошили столешницу, щепки посыпались Рамиру за шиворот — очередь пробила дерево в том месте, где только что была его голова.
У Сазана кончились патроны, он отбросил автомат, вытянул из чехла второй нож, метнул его поверх остатков ледяного цветка в укрывшегося за цветком военстала. Тот как раз приподнялся с упертым в живот прикладом, нажимая на спуск. Сазан повалился на раскиданные взорвавшейся сборкой сталкерские лежанки, но пули все равно задели его, распороли куртку и кожу на спине. Нож вошел в правое плечо военстала, и тот выпустил автомат.
Раненный в бок протасовец повернулся, ствол автомата качнулся в сторону Сазана. Цыган встал, схватил стол за две ножки и побежал к военсталу, пытаясь поднять повыше тяжелое самодельное сооружение. Не смог и вместе со столом врезался во врага, повалил и упал сверху. Очередь захлебнулась и смолкла.
Рамир скатился, ударился боком о рельсу, выбив воздух из легких, со стоном поднялся на колени. Военстал столкнул стол, повернулся на бок, вытаскивая из-под себя автомат. Глаза у него были безумные, плечо таяло, но сдаваться он не собирался. С боевым кличем «Да когда же ты сдохнешь, падла?!» Цыган поднял G-36 и опустил приклад на череп протасовца. Тот успел отклониться, и удар пришелся в шею. Пытающийся встать военстал повалился обратно, Цыган принялся яростно долбить его прикладом по голове, по лицу, по горлу. Солдат захрипел окровавленным ртом и пнул противника коленом в пах. Шипя и плюясь, Рамир согнулся, прижимая винтовку к груди. Военстал приподнялся на локтях, и ствол G-36 оказался у его горла. Цыган машинально вдавил спусковой крючок, жахнул выстрел. Вспышка опалила горло бойца, потом громко чмокнуло, брызнула кровь, военстал дернулся и затих.
Рамир встал, шатаясь, огляделся, водя стволом из стороны в сторону, и увидел катающихся у стены Сазана и хромого военстала. Он поднял оружие, навел на схватившихся на смерть сталкера и протасовца, плюнул и пошел к ним, покачиваясь, перешагивая рельсы и трупы, стараясь не ступать по прозрачным лужицам на шпалах, затянутых радужной пленкой. Пахло бензином и солью. Цыган приставил G-36 к затылку оказавшегося сверху военстала, подумал, убрал… Военстал дернулся, голова приподнялась, изо рта хлынула кровь на лицо лежащему под ним Сазану — и боец обмяк. Долговец сбросил его с себя и сел, рукавом стирая кровь с лица и только больше ее размазывая.
— Последний? — хрипло спросил он, выдернув из трупа нож.
— Нет, — ответили они оба в один голос.
Рамир повернулся, вскидывая штурмовую винтовку, Сазан вскочил, поднимая «калаш», сталкеры наставили стволы на скрючившегося у ворот военстала.
Тот выхватил из набедренной кобуры пистолет, выгнулся и направил на них. На несколько секунд в тоннеле повисла мертвая тишина. Ледяной цветок почти растаял, лужицы на шпалах поблескивали, резко и свежо пахло озоном. Палец Цыгана на спуске подрагивал. Вдруг военстал опустил пистолет и сказал хмуро:
— Помогите мне.
— Ты что тут делаешь? — не убирая оружия, спросил Цыган.
— Это ж Сержант, — присмотрелся Сазан и бросил «калаш». Тот со звоном упал на рельсы и соскользнул на гравий. — Вот хорошо, а то у меня патроны закончились. — Он нагнулся над трупом протасовца, сдернул с его шеи «скар», покрутил, довольно поцокал языком. — Добрую снарягу военсталам выдают, а? С такой я бы стал королем Зоны. — Он начал расстегивать ремешок детектора аномалий на предплечье мертвеца.
Рамир подошел ближе. Сержант с трудом распрямился, снял куртку, задрал защитного цвета футболку и извернулся, пытаясь заглянуть себе через плечо.
— Есть чего? — спросил он. — Печет кгепко. Через всю мускулистую спину вояки проходил багровый рубец.
— Вот такая дуля, — показал Цыган. — «Ледяным сердцем» задело?
— Так это было оно? — Десантник одернул рубашку, накинул куртку. — Жуткая штука, чтоб я никогда больше такой не видел! Все сбогки такие мощные? Цыган присматривался к Сержанту, не опуская G-36.
— Что ты здесь делал? — повторил он вопрос. Шагнув вбок, Сержант присел на корточки.
— Бежал гебят пгедупгедить, а эти меня захватили, ствол наставили, вот вроде как ты сейчас, заставили миниговать… Как оно ггохнуло, так я ее обгатно газминиговал, видишь?
Цыган опустил оружие. Под воротами лежала связка тротиловых шашек, от нее тянулись провода к стене, к выходу. Цыган проследил взглядом кабель и заметил у рельсов взрыватель. Красный проводок, соединяющий шашки и кабель, был порван.
— Зубами пегеггыз, — похвастался Сержант. Он встал и постучал в ворота: — Эй, есть кто живой? За железными створками зашуршало, затем знакомый голос неуверенно спросил:
— Кто там?
— Ботаник, это я! Вы в порядке?
— А, это вы, Цыган? — обрадовался Вова. Донеслись скрежет отодвигаемых засовов, звон ключей, и дверца в воротах приоткрылась, в щель высунулось озабоченное лицо в сползающих на нос очках. — Мы победили? Цыган покачал головой:
— Надо было сначала ответа дождаться, а потом открывать, Ботаник. Для чего тебе такой большой мозг — чтобы думать или чтобы умные слова говорить?
Вова перевел смущенный взгляд с него на Сержанта, кивнул, открыл дверь шире и встал в проеме, разведя руками: