Сидевший у дверей в комнате еще один охранник встал, его автомат на белом халате смотрелся забавно. Один военстал остановился в дверях, держа пленников под прицелом, двое остались в коридоре. Мебель в лаборатории была белая, стену напротив входа занимала какая-то аппаратура, большую часть которой Цыган никогда не видел или знал понаслышке.
Генерал остановился у стола под окном, перебрал стопку бумаги, повернулся к пленным:
— Мне нужен помощник. Старый лаборант больше не может исполнять свои обязанности. Кто? Остальные пойдут на опыты.
— Шиш тебе, — хмыкнул Куряга и отвернулся. — Поищи другого живодера. Ботаник, белый, как мебель в лаборатории, спросил, заикаясь:
— Что с-с н-ним?
— Сошел с ума, — коротко бросил Протасов. Ботаник прикусил язык.
— Ты этого не сделаешь! — Цыган схватил его за плечо и потряс. — Вова, очнись! Бледный, в лице ни кровинки, Ботаник задрожал и попятился.
— Я не в-выдержу п-пыток. Изв-вини… Цыган схватил его за грудки:
— Да я тебя сейчас!..
— Этого в клетку, — бросил генерал, кивнув на Цыгана. — Я тебе покажу, кто тут главный. — Он обжег наемника пронзительным взглядом желтых глаз.
— Э нет, я туда не полезу! — Рамир посмотрел на клетку в углу, за стулом охранника. Квадратное корыто от душевой кабинки, девяносто на девяносто; по периметру корыта в просверленные дырки вставлены и приварены металлические прутья, другим концом уходящие в отверстия железной плиты под потолком.
Охранник в халате вытащил из кармана связку ключей и, побренчав ею, выбрал один, отпер замок.
— Давай, — вяло кивнул он, усаживаясь обратно на стул. Стоявший сзади военстал ткнул Рамира стволом под лопатку.
— Добровольно я туда не пойду!
— Твоя воля здесь ничего не значит, — скривился генерал. — Просто засуньте его туда, — приказал он.
Цыгана снова ткнули под лопатку. Он резко обернулся, схватил ствол и пригнул, выворачивая из рук, ударил прикладом не ожидавшего нападения военстала по подбородку. Второй охранник вскочил, вскидывая «скар», Цыган выстрелил в него, военстал в дверях нажал на спуск. Цыган упал, пули прошли над ним. Ботаник с Курягой уже были на полу. Цыган перекатился, встал на одно колено и, положив второго военстала короткой очередью, направил оружие на генерала. Третий военстал с оружием вырос в дверях.
— Брось или я пристрелю твоего генерала! — заорал Цыган.
Военстал покосился на Протасова, не выпуская сталкера из поля зрения. Генерал невозмутимо пожал плечами:
— Убей его.
Цыган и охранник выстрелили одновременно. Генерал в тот же миг бросился к столу, на котором стоял лоток с инструментами.
— Задержи его! — крикнул Цыган Куряге. Свободовец перекатился, уходя от пуль, вскочил и метнулся к генералу, но тот уже развернулся к нему со скальпелем в руке. Куряга схватил что-то острое из лотка, прыгнул. Протасов, перехватив руку свободовца, выкрутил ему кисть и всадил скальпель в бок.
Ботаник, зажав уши, зажмурившись, сидел на полу и подвывал. Цыган, резко ткнув стволом в сторону Протасова, вдавил спусковой крючок, генерал повалился за стол, пуля, отрикошетив от стены, разнесла стекло в шкафу с артефактами.
— Взять живым! — заорал Протасов. — Я лично с ним разберусь!
Военсталы уже толпой ломились в лабораторию, Цыган палил в них, но они навалились скопом, заломили ему руки, поволокли к клетке.
Куряга, скользя пальцами по полированной поверхности стола, медленно сползал на пол, под ним расплывалась лужа крови.
— Печень… — пробормотал свободовец. Над ним стоял генерал.
— Этого на стол! Ты! — Протасов пнул Ботаника. — Вставай, будешь ассистировать. Приди в себя и делай, что скажу, или пристрелю, падаль. Быстро!
Белый как полотно Ботаник встал и пошатываясь подошел к столу, помог военсталу затащить на него Курягу. Тот еще дышал, пытался сопротивляться, но военстал навалился на него, придавливая руки и торс к столу, генерал быстро застегнул ремни на плечах и запястьях, бедрах и голенях, на шее и поперек пояса.
Цыгана втолкнули в клетку; щелкнул, закрываясь, замок. Цыган встал, преодолевая боль, сжал прутья, изо всех сил затряс их:
— Рано радуешься, урод! Мясник! — И пнул решетку. Ему казалось, что он сейчас взорвется от распиравшей его ярости.
— Очистить помещение! Закрыть дверь! — Протасов отпер шкаф, снял с полки один из контейнеров, поставил на операционный стол возле распятого на блестящей поверхности тела. Кафельный пол был залит кровью, кровь текла по столу под телом, заполняла желобки и капала на кафель, по которому ручейком бежала в круглый сток. Генерал вытащил моток связанных в бухту разноцветных проводов, начал крепить к голове свободовца, точно рассчитанными движениями отхватывая по клоку волос ножницами в одной руке, другой тут же прилепляя электрод на оголившуюся кожу, потом резким движением порвал на нем куртку и рубашку, поставил электроды на голую грудь. Ботаник попятился в ужасе: куртка была из брезента. Что за сила кроется в этом худощавом теле, в этих жилистых руках?
Куряга стонал сквозь зубы и дергался, пытаясь вырваться, хотя и понимал, что это бесполезно. Он ослаб от потери крови, но не сдавался. Когда генерал начал крепить электроды к голове, свободовец зарычал и попытался укусить его за запястье. Генерал коротко ударил его в зубы, голова упала, стукнувшись затылком о металл, стол тихо загудел, но звук тут же погас. На полу лежали окровавленные черные пряди. Лужи уже не было: кровь утекла по наклонному полу в сток, остались красные разводы.
Наконец все было готово; по зеленым мониторам считывающей аппаратуры побежали синусоиды, тихо попискивал биппер, отсчитывая пульс.
— Н-наркоз? — дрожащим голосом спросил Ботаник, ища глазами шприц. В лотке его не было, на полках в шкафу тоже.
— Скальпель! — заорал генерал.
Лаборант пошарил в лотке, вытащил брошенный туда после схватки инструмент и протянул Протасову. Скальпель был в бурых пятнах.
Генерал уже содрал с бока сталкера куртку и рубашку, обнажив кровоточащую рану. На секунду замер, примериваясь, — и сделал первый надрез. Куряга закричал.
— Вколи ему чего-нибудь! — завопил Цыган, сотрясая клетку. — Мясник! Животное!
Протасов быстро рассек кожу, затем мышцы. Ботаник отвернулся, чтобы не видеть трепещущую плоть. Кровь толчками вытекала из раны, одежда вокруг уже вся пропиталась ею и стала черной. Цыган вцепился в прутья, прислонился лбом и как загипнотизированный следил за темно-красной струйкой, стекающей из хромированного желоба на пол.
— Кювету! — рявкнул генерал, вонзая скальпель в глубину распростертого, живого, все чувствующего тела.
Куряга выгнулся, насколько позволяли ремни, и издал рев раненого быка, который быстро перешел в стон и тихий, детский всхлип. Он потерял сознание. Ботаник завертел головой, сдерживая тошноту, перед глазами все плыло, он почти ничего не видел, притом что без очков вообще не очень хорошо ориентировался в пространстве.