И Доктор протянул мне «светляк» — небольшой, с половину кулака, увесистый шар яркого желтого цвета с плотной аурой из синих, красноватых и пурпурных сполохов. От прикосновения артефакта руку до самого плеча окутало плотным теплом. По коже побежали мурашки, пальцы почувствовали тонкую щекотную вибрацию гладких боков, странно холодных на ощупь, притом что световая «корона» была ощутимо теплой, почти горячей. Редкая вещь… в моем послужном списке ни разу не случалось такой вот находки, да и, наверное, по пальцам можно пересчитать сталкеров, которым выпадало такое везение. Не просто хабар — небольшое, но крепкое состояние было в моих руках.
— Спасибо, Док…
— Смотри, не продешеви, альтруист. — Доктор улыбнулся. — И запомни, сталкер. Крепко запомни: когда все Зоны мира начнут слабеть и сдавать позиции, уходи немедленно, слышишь? Просто бросай все и уходи, если не сделал этого раньше.
И Доктор, зачем-то подобрав горелую консервную банку и сунув ее в рюкзак, резко поднялся и, не оборачиваясь, быстрым шагом пошел прочь. Затем что-то случилось — пространство вокруг Дока зарябило, пошло волнами, и фигура в комбезе разом превратилась в серое облако, чтобы полностью исчезнуть через пару секунд, только глухо ухнул воздух, подняв облачко пыли. Я опустил взгляд вниз, к костру… старые, уже вбитые в землю дождями угольки, заплывшие грязью, через кострище тянулся глинистый след — наверно, оставшийся еще с июльских ливней. Никаких следов недавнего огня. Но в моих руках все еще была открытая банка энергетика, шипели в напитке пузырьки газа, да и жестянка от «каши с мясом и бобами» лежала тут же, у ног. Я поднялся, немного оторопело оглянувшись вокруг и при этом едва не выронив «светляк», после чего, спохватившись, быстро упаковал его в контейнер — хоть и считалось, что даже прикосновение к артефакту улучшает здоровье, однако фонили «светляки» не слабо. Но как же так… от Дока не осталось даже следов на земле, хотя я хорошо видел рубчатые отпечатки своих ботинок. И костер горел, факт, я сам подбрасывал в него щепки, а здесь почти год на кострище не разводили огня — хорошо видно, что угли уже старые, сор на них, трава жухлая клочьями.
В несколько быстрых глотков допив банку — оно мне сейчас действительно было надо, — я зачем-то сунул ее, уже пустую, в карман и выдохнул. Ох, Зона… Зона, рвать тебя по-черному. Не показалось ведь мне — банки вот они, и артефакт в контейнере тихонько по стенкам звякает, значит, в своем я уме. А может, и это более вероятно, до сих пор, как говорят «фримены», «штырит» меня? Не попался ли я, в таком случае, иллюзу? Тварюга эта со сталкером шутить любит, этого не отнять. Впрочем, проверить можно было очень легко, но сначала желательно отсюда уйти так быстро, как только можно. Если сидит тварина в бочках цементного завода, то днем за мной не полезет, факт — они темноту уважают.
Я еще по дороге щелкнул камерой ПМК немного мятую банку из-под энергетика, и тут же, не глядя, сунул мини-компьютер обратно в карман. Чуть подождать… Секунд двадцать, не больше. Посмотреть на экран.
Значит, не глючит. Вот он, снимок. Четко все — и палец виден, и серебристый бок отблескивает, даже состав можно прочитать — камера на ПМК хоть и небольшая, но способная. Способ это верный и единственно надежный — ежели иллюз тебе мозги портит или «злой морок» накатил, то на фотке пустую руку только и увидишь, а то и вообще серый, пустой экран — не хватает у твари фантазии, чтоб такой обман раскусить и соответствующую «картинку» наслать. Уф… значит, я с ума не схожу. Но как же так… был ведь костер. И консерва горячей тоже была, вкусной, кстати. Ну, Док… и при обычной своей жизни ты удивлял, а после своих «уходов» — так и подавно.
И стало мне вдруг жутко. В смысле, не просто страшно, а именно жуть берет, тяжелое такое, неуютное ощущение, от которого ты даже внутри весь мерзнешь и зубы лязгают. На Дикую? Нет, не сегодня. В другой день. А пока на фиг отсюда. Причем в темпе вальса — еще крюк через Свалку и восточную часть Ростока делать. Можно было б и насквозь, выгадал бы пару километров, но лучше уж лишний раз Седого своим присутствием не нервировать — «долговцы» на принятие решений товарищи быстрые, и побоку им может быть даже моя научная карточка.
Через пару минут я был согласен даже на «долговцев» с их непростым характером.
И вспомнил заодно простое правило сталкеров — не возвращаться пройденной дорогой, которое почти всегда нарушал без каких-либо последствий. О чем и пожалел сейчас довольно крепко. Сзади уже доносились пару раз странные шорохи и редкий хруст сухой травы — за мной кто-то шел, осторожно, прячась за стенами и холмами, и поэтому я уже прищелкнул к «сайге» магазин с картечью, То, что оружие было наготове, в данном случае пригодилось очень.
Со склона мусорной горы, крайней на этой части Свалки, обманчиво лениво спускались шесть снорков, пересекающих смертоносную лысую полоску от «нехорошей» канавы — «псевдоживым организмам» подобные аномалии были нестрашны. Буро-коричневые человеческие тела с выкрошившимися позвонкам и торчащими из спины гребешками ребер, раскачиваясь, ползали по склону на четвереньках, мотая шлангами противогазов. Резиновые маски с багровыми стеклами, давно заплывшими сукровицей, покрытые трещинами, непостижимым образом срастались с избирательно гниющей плотью, да еще, пожалуй, разлагалась спина, отчего снорк почти всегда терял половину позвоночника и не мог ходить прямо. Однако эта разновидность зомби, ковыляющих на четвереньках и шумно сопящих через болтающиеся до земли противогазные «хоботы», похоже, совсем не страдала от этой потери. Отдельные мышцы спины и ног превращались в прочные, эластичные ленты или просто каркасные, твердые тяжи, отчего тело твари было жестче тракторной шины, а удар тощей багровой руки со скрюченными, окостеневшими пальцами мог раскроить череп или вырвать кусок мяса вместе с тканью комбинезона. Сила этих не живых, но и не мертвых тварей была исключительной — шестиметровые прыжки с места и удары, сразу сбивающие с ног, снискали, сноркам очень дурную славу…
Слепые, глухие, с выпавшими глазами и давно вытекшим мозгом, они тем не менее обладали почему-то отличным обонянием, несмотря на совершенно пустые, костяные треугольники носов, прячущихся за рваной маской. Зрение и слух заменяло им какое-то неизвестное науке чувство, хорошо развитое у любой «нежити». Наука, впрочем, не понимала и всего остального — полное разложение нервной и частично пищеварительной системы, высохшая кровь в пустых трубках сосудов, превращение в плотные сгустки большей части внутренних органов, которые каким-то образом работали — факт, снорки даже пытаются жрать пойманных жертв, и у многих их них это получается. И сейчас скорее всего они будут жрать меня. Ну, или пытаться это делать, хотя мне даже от попыток было бы не легче.
Еще надеясь на чудо, я начал отходить в сторону и назад, оглядываясь, так как тихое похрустывание травы приближалось, и в любой момент можно было ожидать атаки сзади. И чуда, как следовало ожидать в любой из подобных ситуаций, не произошло.
Один из снорков громко, влажно хрюкнул, задрав резиновую морду в небо и широко распялив широкий, «улыбающийся» зев, в котором из-за отсутствия губ и даже щек были видны все зубы. Рядом хрипло завыл второй, неловко приподнявшийся на колени. Оба, как по команде, кубарем скатились со склонов и поскакали ко мне, периодически взлетая в «затяжных» прыжках. Остальные, пока никак не отреагировав, продолжали ползать по радиоактивным склонам мусорного террикона — это, впрочем, ненадолго… до первых выстрелов.