— Маловероятно, — попыталась я успокоить испуганного парня. — Рейчел любит на чужой спине лежать, и все остаются живы. В ней не так уж много веса.
— Ага, — прокряхтел паренек, — похоже, она с центнер потянет. Кстати, меня Миша зовут.
— Рейчел так не уйдет, бесполезно ее сталкивать. Рада знакомству, Лампа!
— Может, все-таки я ее сброшу? — не послушал меня парень и попытался начать активно шевелиться.
— Р-р-р, — ожила стаффиха.
— Ой, ой! Все, лежу тихо! — перепугался Миша. — Она мне сейчас голову откусит!
Я почувствовала неожиданную усталость, а Рейчел мирно гудела:
— Р-р-р-р.
— И что? — не переставал болтать Миша. — Теперь мне так на всю жизнь оставаться? Говоришь, она часто к тебе на спину залезает?
— Да, — подтвердила я.
— Но ведь ты же как-то вытуриваешь ее?
— Рейчел можно приманить глазированным сырком, — растерянно сообщила я.
— Так чего тут стоишь? Живо тащи его! — велел Миша.
Я кинулась к тропинке.
— Эй, стой! — велел Миша. — Забери пучеглазых, а то уставились на меня, прямо стыдно. А ну, пошли вон, кино им тут показывают, купили билеты в VIP-ложу!
Моя голова машинально повернулась, и глаза увидели всех мопсов. Муля, Ада, Феня и Капа с разинутыми пастями, откуда вывалились розовые языки, сидели справа от скамейки. Я очень хорошо понимала, отчего на лицах мопсих написана радость и по какой причине их свернутые бубликами жирные хвостики ходят из стороны в сторону. Сейчас в собачьих мозгах билась лишь одна мысль: Рейчел лежит на спине у человека, следовательно, незамедлительно принесут мягкий, нежный, сладкий, великолепный, суперский, строго запрещенный ветеринаром сырок. Неаккуратная стаффиха непременно уронит кусочек глазури, а еще какой-то из мопсих повезет, она первой выхватит из рук Лампы обертку и оближет ее.
— Чего они зырятся? — нервничал Миша.
— Ну, из любопытства…
— Небось та, что на спине, рвет человека на части, а эти поджидают, — дрожащим голосом вдруг заявил Миша. — Я читал в газете, что собаки-убийцы так и поступают. Живут стаями, вожак У них — охотник-киллер, ловит добычу, а остальные доедают остатки.
Не успел он докончить фразу, как Рейчел, решившая, что ей слишком долго не несут сырок, вновь заворчала:
— Р-р-р.
Мопсихи, предвкушавшие свою дозу лакомства, засуетились и стали подбираться поближе к незадачливому пьянчужке, давно протрезвевшему от страха.
— Мама… — прошептал Миша и замолк.
— Идиот! — затопала я ногами, испытывая огромное желание треснуть Мишу по башке. — Моим собакам в голову не придет есть сырое мясо, им дают лишь курицу!
— Утешающая информация, — неожиданно развеселился Миша, — если хочешь, мы поговорим на эту тему, но позже. А сейчас, сделай милость, принеси сырок!
С криком «Девочки, домой!» я ринулась к подъезду.
Мопсихи бойко затрусили за хозяйкой, Рейчел же перспектива остаться в кустах совершенно не испугала. Наглая стаффиха великолепно знала: сейчас я вернусь и принесу угощенье.
Забыв вытереть собакам лапы, я внеслась на кухню, распахнула холодильник и застонала. Сырков не было! Очевидно, их съел Костин, он очень любит схомякать штук пять на завтрак. В ту же секунду в голову пришла мысль: у меня в комнате, в тумбочке, должен быть запас.
Долго не раздумывая, я пролетела по коридору, распахнула дверь и чуть не упала от ужаса.
На полу, ногами к двери, лицом к батарее, неподвижно лежал Кирюша. Мне стало плохо. Господи, бедный ребенок на самом деле болен! Я заподозрила его в симулянтстве, собралась выпихнуть на дополнительные занятия, мстительно-злобно пообещала лично проконтролировать процесс измерения температуры, а несчастный мальчик потерял сознание!
— Кирюшенька, — кинулась я к распростертому телу, — любимый, милый, очнись! Что случилось, отвечай скорей?
Школьник бодро сел. Его лицо было красным, а взгляд смущенным.
— Уже вернулась? — спросил он.
— Да! — выкрикнула я. — Тебе плохо?
— Ну.., температура.
— Господи, ты упал в обморок! — заквохтала я. — Не двигайся, сейчас звоню Кате, она пришлет из своей больницы «Скорую»…
— Не надо, — начал сопротивляться Кирюша, — лучше пощупай мой лоб и освободи от английского.
— Нет никакой необходимости его щупать, лицо все красное. Ой, беда! Несусь звонить Кате!
— Лампа, стой, не активничай!
— Как это? Обморок — очень серьезная вещь.
Естественно, ни на какие занятия ты не пойдешь.
Но и дома оставаться нельзя. Нужно немедленно сообщить о произошедшем Катюше.
— Э.., э, — замямлил Кирюша, — кхм.., ну… того.., э.., э…
— Только не спорь, а то еще опять, не дай бог, тебе станет плохо. Сумеешь сам до кровати дойти? — суетилась я. — Ляжешь в темноте. Никакого телика и компа, сосудам надо дать отдых, книги тоже читать не следует. До прибытия «Скорой» надо лежать, не шевелясь, в полудреме.
— Лампудель, — тихо сообщил Кирик, — я не лишался чувств.
— Но ведь, когда я внезапно вошла в комнату, ты лежал лицом в батарею.
— Ну.., да. Понимаешь, я.., э.., уронил.., э… дневник. Верно, именно его. Решил, несмотря на высокую температуру и плохое состояние, поучить английский, — зачастил Кирюша, — раз уж к репетитору не идти, так хоть самостоятельно поработать…
В моей душе зашевелилось легкое недоверие.
Кирюша собрался заняться иностранным языком?
Безо всякого понукания и при полном отсутствии кого-либо из членов семьи школьник надумал овладевать иностранными глаголами и существительными? Ох, что-то тут не так.
— А почему ты в моей спальне? — вдруг еще больше удивилась я.
— Э.., э.., в детской перегорела люстра, — мигом нашелся Кирюша, — дай, думаю, у Лампы устроюсь…
Слишком честные глаза Кирюши не мигая уставились в потолок, но меня уже вовсю терзали сомнения.
— Говоришь, дневник уронил?