Я вздрогнула и не нашла ничего лучшего, как ляпнуть:
— Из газеты «Болтун», мне ведено было сделать интервью с родственниками Константина Ведерникова.
На лице соседки появилось откровенное любопытство.
— А ну, иди сюда! — велела она и втащила меня в грязную, захламленную прихожую. — Стой спокойно, дверь запру. Прямо на улице живем, заходи кому не лень, гадь в подъезде, воруй лампочки. Эх, нищета горькая! Во что центр превратился!
Глядя, как тетка старательно крутит многочисленные замки, я не выдержала и сказала:
— Квартира, подобная вашей, стоит приличных денег. Можно продать ее, а на вырученные средства приобрести симпатичную новостройку, подальше от центра.
— Чтобы я уехала в глушь? — возмутилась тетка. — И потом, как ее продашь?
Из моей груди вырвался вздох. Недавно Сережка рассказал анекдот о мужике, который пришел к врачу с жалобой на аллергию.
— Где вы работаете? — поинтересовался доктор.
— В театре, — гордо ответил больной.
— Режиссером или актером?
— Нет, нет, — пояснил аллергик, — я стою за кулисами, а когда по ходу действия в пьесе возникает пожар, опрокидываю ведро с водой в бочку, наполненную специальным составом, и моментально начинает валить дым. Очень натурально смотрится, зрители в восторге. Одна беда, меня замучил кашель.
— Голубчик, — ласково сказал врач, — придется сменить службу, клубы едкого воздуха вызывают в вашем организме патологическую реакцию. Лучше идите работать дворником, на свежий воздух.
— Чтобы я бросил искусство? — возмутился пациент. — Да никогда!
Похоже, соседка Ведерниковых родная сестра тому «служителю Мельпомены».
— Значит, хотели о Ведерниковых покалякать, — повернулась ко мне тетка. — С чего им такая честь?
Вроде Любка не Пугачевой была, Олег не Киркоровым, а уж о Костьке лучше помолчу.
— Простите, как вас зовут? — улыбнулась я.
— Верона, — представилась баба и добавила:
— Это мать меня так обозвала, в честь города, где Ромео с Джульеттой жили. Только люди просто Веркой кличут. Смешно, да?
— Не очень, — ответила я. — У меня вот в паспорте стоит Евлампия, а откликаюсь на Лампу.
Верона прыснула, потом закрыла рот рукой.
— Ох, простите.
— Ничего, я привыкла. Где мы можем поговорить? Вы хорошо знали Ведерниковых?
Верона кивнула.
— А то! Всю жизнь рядом. Пьяницы горькие, никаких сил с ними бок о бок находиться не было.
Иди сюда.
Продолжая говорить, Верона привела меня на удивительно грязную кухню странной восьмиугольной формы.
— Какой необычный дизайн у помещения, — удивилась я.
Верона усмехнулась.
— Мои дед и бабка вместе со стариками Ведерниковыми в одной квартире проживали, комнат немерено, в кухне можно бал устраивать. Мне бабушка рассказывала, что сначала ничего жили, Дружно, потом ругаться начали. К Ведерниковым из села теща приперла вместе с незамужней дочерью, Клавой, и та к моему деду приставать начала.
А мужику много не надо… В общем, застукала их бабушка в чулане и отмутузила Клавку. Та, не будь дурой, нажаловалась маменьке, наврала, что мой дедушка ее изнасиловал, и началась настоящая война. Их теща пообещала деда в тюрьму посадить, а бабушка пригрозила: «Если моего мужа тронут, от твоих детей костей не останется, всех отравлю, насыплю яду в кастрюли».
…Результатом довольно длительной, полномасштабной битвы стало решение о превращении коммуналки в две самостоятельные квартиры. Соседи никаким оформлением бумаг не озаботились, перед самой Отечественной войной они просто бодро построили стену, предварительно тщательно разделив пространство. Вот почему кухня получилась такой идиотской — ее выкроили из прежней ванной и туалета, а санузлы для каждой семьи пробили в другом месте. В общем, намучились по полной программе, но добились своего.
Верона, естественно, не помнила ни великой битвы, ни эпохального ремонта, она родилась уже в отдельной квартире. Но с самого раннего детства девочка слышала от мамы:
— Наши соседи совершенные сволочи, не общайся с ними никогда.
Если маме Вероны требовалась щепотка отсутствующей дома соли, то женщина бежала на первый этаж, к Милочке Крюковой, или торопилась в магазин. В соседнюю дверь она не звонила никогда! Несмотря на то что из действующих лиц великой битвы за дедушку в живых осталась лишь глухая и полуслепая бабка Ведерниковых (кажется, та самая теща), молодое поколение, в принципе не имевшее друг к другу претензий, не здоровалось при встречах на лестницах.
— И с какой стати их было уважать? — возмущалась сейчас Верона. — Олег водку жрал и нигде не работал, числился в каком-то месте, но я его каждый день бухим у магазина видела. Люба, его жена, в прачке работала — тут за углом раньше пункт приема белья имелся, так она там частенько прямо на тюках спать заваливалась. Рабочую смену отстоит и хлобысть в чужие пододеяльнички.
Ведерниковыми в нашем подъезде все брезговали, он пройдет — наблюет, она прошмыгнет — вонища останется. Бабка их, еще когда на улицу выходила, вечно в подъезде окурки швыряла — дымила почище паровоза, одну папиросу выплюнет, тут же вторую засмолит.
В конце концов терпение жильцов лопнуло, и люди обратились в милицию. Участковый выслушал жалобы и пообещал разобраться. Но, когда через месяц отец Вероны вновь зашел в отделение, ответственный за порядок мужчина спокойно ответил:
— Ведерниковы не тунеядцы, она работает, он трудится в НИИ, бабушка пенсионерка, мальчик в школу ходит, девочка тоже. В вытрезвитель они не попадали, приводов не имеют. Какие претензии? А то, что окурки на лестнице швыряют, это к домоуправу. В отношении же запаха ничего сделать не могу, нет в Уголовном кодексе статьи, по которой неряху привлечь можно. Разбирайтесь сами.
И что оставалось делать жильцам? Только терпеть. Семье Вероны доставалось больше всего.
Мало того, что противные соседи постоянно крали у них половики и пачкали дверь, так еще Олег установил в квартире ужасно громкий звонок. От оглушительного «блям, блям» Верона подскакивала в кровати, а члены стаи Ведерниковых могли заявиться домой в любое время суток — в три ночи, к примеру, — и начать упорно давить на кнопку адской кричалки.