– И они нас поддержат?
– Очень даже может быть. И уж точно они не поддержат ифранку. Даже если их силком погонят, толку никакого не будет. Мальвани тоже так считает.
– Анри?!
– Да, пока ты готовился к обряду, я поговорил с его гонцом, который и привез Евгения. Он должен был немедленно возвращаться. Вот письмо. Я не вскрывал.
– Рауль!
– Ты король, Филипп. Анри – маршал Арции. Я всего лишь граф ре Фло, ты должен к этому привыкнуть. Промедление часто смерти подобно, но на сей раз ора или две ни нас, ни Арцию не погубят. Ломай печать!
Король рывком сорвал печати с арцийскими нарциссами и великим тигром Мальвани, и две головы, темная и золотистая, склонились над посланием. Маршал был верен себе, вглядываясь в четкие строки, Рауль, как наяву, видел правильное лицо маркиза и слышал его спокойный сильный голос.
«Ваше Величество! Надеюсь, что таинство миропомазания уже свершилось, и я могу и должен обращаться к вам именно так. Примите мои соболезнования в связи с гибелью вашего отца и засвидетельствуйте мое сочувствие графу ре Фло, который, я надеюсь, находится рядом с вами. Видит святой Эрасти, погибшие были для меня больше чем друзьями. Я оплакиваю их вместе с вами, но их кровь и Арция требуют не слез, но действий. Узурпаторы, запятнавшие себя святотатством, не вправе победить, это попрало бы само понятие справедливости.
Ваше Величество! Узнав о несчастии из достоверного источника, я счел правильным оставить Мунт, так как город не приспособлен для обороны, а его жители слишком драгоценны, чтобы делать их заложниками гражданской войны. Я вывел вверенный мне гарнизон, оставив столицу на попечении городской стражи, возглавляемой бароном Трюэлем. Первоначально в мои планы входило идти на соединение с вами, но я узнал, что в направлении Мунта движется шеститысячная армия Поля Фарбье, и я счел правильным пойти ей навстречу. Я знаю Фарбье, он смелее своего покойного брата, но, если не произойдет ничего непредвиденного, я надеюсь разбить его, обезопасив тем самым Мунт от сторонников Лумэнов, по крайней мере, до генерального сражения, каковое неизбежно.
Полагаю, битва между мной и Фарбье состоится возле замка Ирми, где я надеюсь их остановить. Если удача будет на моей стороне, я двинусь наперерез армии Агнесы, которая, и по имеющимся сведениям, и по логике развития событий, должна пойти на соединение с Фарбье, после чего либо овладеет столицей, либо, что было бы правильнее с военной точки зрения, повернет на Гаэльзу, дабы покончить с возглавляемой вами армией. Я не намерен позволить ифранской клятвопреступнице исполнить задуманное и думаю перехватить ее у деревни Беток, что в Доадских холмах. Я надеюсь быть там раньше ифранки, дабы должным образом подготовить встречу. После эльтского предательства нет средства, которое было бы предосудительным по отношению к этой женщине и ее сторонникам.
Если Вашему Величеству будет угодно принять мой совет, то неожиданное появление вашей армии вблизи Бетока значительно улучшит наше положение. Однако такое перемещение имеет и свои трудности. Вам после переправы через Вигму придется идти по следам армии Лумэнов. Мы будем разделены сорокатысячной армией противника, и нам будет трудно координировать свои действия. Тем не менее ваше появление в нужное время в нужном месте могло бы стать решающим.
Вот то, что я имел сообщить вам. Еще раз примите мои заверения в преданности и соболезнования по поводу постигшей всех нас утраты.
Жизнь – Арции, душу – другу, честь – никому.
Маркиз Анри-Мишель-Аннибал ре Мальвани».
– Вот все и прояснилось, кузен. Мы пойдем к Бетоку, и пусть Антипод хранит ифранку и ее гаденыша.
– Да, – кивнул Рауль, – Мальвани принял решение, и оно единственно верное.
– Хотел бы я знать, – задумчиво пробормотал король, – кто сообщил о беде. Его Высокопреосвященство все узнал от маршала, а маршал откуда? Похоже, у него оказался свой Луи…
– Скорее у Обена, иначе Мальвани не упомянул бы его имени, а толстяк, – Рауль вздохнул, – толстяк всегда любил Шарля. Дважды он его спасал, третий раз не получилось…
– Агнеса заплатит за все, – молодой король говорил спокойно, но от этого его слова казались лишь более вескими, – но сначала нам нужно победить.
И когда рядом рухнет израненный друг,
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его – не тебя!
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал
По оскалу забрал – это смерти оскал!
Ложь и зло – посмотри, как их лица грубы.
И всегда позади воронье и гробы.
В. Высоцкий
2870 год от В.И.
11-й день месяца Сирены.
Арция. Доада
Маршал Мальвани предпочитал ехать в середине войска, то ли желал находиться среди своих людей, то ли беспокоился о нескольких закрытых белым полотном телегах, которые везли мохноногие приземистые лошадки. Иногда Анри все же выезжал вперед, тогда его место занимал младший брат, такой же невозмутимо-красивый, но в зеленом эрастианском облачении. Что подвигло блестящего гвардейца Жоржа Мальвани десять лет назад принять постриг, не знал никто, но он это сделал и, похоже, отнюдь не раскаивался. Сан, впрочем, не мешал красавцу клирику лихо управляться с атэвским скакуном, а из-под облачения выглядывали рыцарские латы.
Кардинал Евгений, спешно собираясь в Гаэльзу, неожиданно для всех возвел Жоржа в сан епископа, поручив ему сопровождать воинство Анри. Присутствующие при этом клирики сразу же прониклись подобострастным вниманием к брату маршала. Было известно, что Евгений долгие годы не может выбрать себе преемника, и тут в самый неожиданный момент ему на глаза попался Жорж. Если победят Тагэре и новый епископ останется жив, возможно, в один прекрасный момент он станет кардиналом. Это следовало учесть, и свидетели возвышения Мальвани-младшего рассыпались в благословениях и напутствиях. О чем думал сам Жорж, оставалось неясным, он проявлял обычную для своего семейства доброжелательную сдержанность, становясь по мере необходимости в большей степени рыцарем, нежели монахом.
Братья часто о чем-то разговаривали, поглядывая на странные телеги, но о чем – не слышал никто. Армия шла быстро, пусть она не была столь уж большой, но Анри был уверен в каждом человеке, пошедшем за ним. Мальвани ничего не скрыл, рассказав и о гибели Шарля, и о том, как это произошло. Потом маршал предложил всем, кто хочет уйти, уйти немедленно, получив свои деньги. Деньги, к слову сказать, были из Малве, и солдаты это знали. Ушли немногие, остальные проводили их угрюмым взглядом, а потом какой-то молодой нобиль вдруг взял да и стянул волосы на затылке синей лентой. Оказалось, в Мирии так поступают родственники убитых, объявляя кровную месть. Вскоре вся молодежь щеголяла конскими хвостами. Ветераны были более сдержанны, но и их мысли и намерения были очевидны. Армия шла мстить, и мстить жестоко. Даже неизбежные бивуачные шутки и то вертелись вокруг того, что и как сделают с «лумэновскими ублюдками». Когда же разведчики доложили, что армия Фарбье находится в полутора диа пути, люди и вовсе замолчали, но по нехорошему блеску в их глазах было ясно, что, если Мальвани понадобятся пленные, маршалу придется очень постараться, чтобы заполучить кого-нибудь живьем.