– Сначала расскажи, что в Гразе! – прикрикнул Жорес. – Мы его ждем, а он…
– А он выполняет приказы Их Величеств. Новых, разумеется. Да и не мог я позволить Трюэлю себя опередить, если его понесло в Мунт.
– Трюэль жив? – быстро переспросила королева. – Который? И кто еще?
– Больше, чем вам хотелось бы, матушка. – Базиль поцеловал Элеоноре руку, взял из рук дядюшки кубок с вином и залпом выпил. – Устал… Холод, грязь, спать хочу, пропадаю.
– Хватит паясничать, – велел Аганн, – говори.
– Все получилось, хотя был момент, когда Тартю небо с овчинку показалось. Фронтерцы не довели дело до конца и бросились грабить обоз из Гартажа, Рогге колебался, а король собрал всех, кого мог, и бросился в атаку. Клянусь, Тартю обгадился! Вообще-то наша Нора заслуживает супруга покрасивее; я уж не говорю о том, что сомневаюсь в его мужественности, – борода у него почти не растет, и…
– Базиль!
– Оттого, что вы будете на меня орать, Тартю не перестанет вонять. Видели бы вы, что творили покойные «волчата», жаль, я не менестрель. Половины циалианцев как не бывало, да и ифранцев потрепали. Если б Рогге мог спокойно видеть чью-то спину и не ударить в нее, нам был бы конец.
– Значит, Стэнье…
– В последний момент вступился за пасынка.
– А что король?
– Узурпатор, матушка, узурпатор. Упаси вас святая Циала ошибиться, ваш будущий зять ужасно разгневаются. Ведь король – это они. По крайней мере, им хочется так думать…
– Базиль, да что с тобой? – прикрикнул Жорес.
– Со мной? Ничего… Просто я видел, как умирают рыцари… И видел победителей. И знаю, как и почему они победили. Не бойтесь, матушка, я достаточно подл, чтобы промолчать и получить причитающийся мне кусок. Мы, «пудели», не гордые!
– Ты пьян!
– Трезв, к сожалению. Но напьюсь.
– Ты будешь рассказывать или нет?
– Буду, – ровным голосом сказал Базиль, – Тартю победил. Командора циалианских рыцарей убили. Александр Тагэре пропал без вести. Маркиз Гаэтано и Луи Трюэль тоже. Их ищут, но без толку. Остальные «волчата» мертвы, кроме Эжена Трюэля. Он тяжело ранен и в плену, вряд ли дотянет до Мунта. Дарнийские наемники перебиты. Они, видите ли, сочли уместным хранить верность тем, кто их нанял. Эти дарнийцы так сентиментальны. Но передовой отряд под командованием племянника барона Игельберга, бившийся отдельно от остальных, вырвался. Они двинули в Гвару, а Лось не похож на труса и предателя. Все.
– «Без вести»? – повторила Элеонора. – Но так не должно быть.
– Ах да, – все тем же ровным голосом произнес Базиль, – я и забыл. «Принесите мне голову горбуна, я съем его глаза…»
– Щенок, – граф Реви навис над племянником, – как ты с нами разговариваешь?
– Как «пудель» с «пуделями». Мы победили, можете радоваться, а мне нужны ванна и постель.
– Шут, – прошипел вслед брату Жорес, – утром я с ним поговорю.
– Утром он придет в себя, – возразила сыну Элеонора, – а твое дело – исполнить нашу часть договора.
– Вы правы, матушка. Я немедленно еду в столицу, с вами остаются дядя и Базиль. Постарайтесь, чтоб он говорил поменьше, нам достаточно Филиппа…
2895 год от В.И. Утро 19-го дня месяца Собаки ФЕЙ-ВЭЙЯ
Новый командор рыцарей Оленя ожидал неприятного разговора, но действительность превзошла самые худшие опасения. Предстоятельница была вне себя и все недовольство выплеснула на голову преемника убитого Бавэ, хоть и знала, что Нерюж к происшедшему не имеет никакого отношения. Переговоры вели кардинал Клавдий и покойный командор, сражением командовали ифранский маршал и опять же Бавэ, у которого хватило глупости схватиться с арцийским королем. После смерти командора Нерюж, как мог, исполнял его обязанности, но полномочий у него не было. Теперь же ему приходится отдуваться за всех, начиная от размяукавшегося Пьера и кончая преставившимся Бавэ.
– Ее Иносенсия недовольна, но ведь дом Тагэре пал.
– Вы безмерно преувеличиваете свои достижения, граф…
– Но, Ваша Иносенсия!
– Какие могут быть «но», – Анастазия презрительно махнула рукой, и рубиновый перстень, знак ее сана, полыхнул закатным солнцем, – вы упустили горбуна.
– Он погиб!
– В таком случае где тело? Насколько мне известно, исчезли не только он и его лошадь, но и три десятка воинов. Их кони вернулись без седоков, и вот они-то погибли наверняка.
– Даже если Тагэре жив, – новоиспеченный Белый командор пожал плечами, – с ним покончено. Горбун, без сомнения, ранен, и ранен тяжело, иначе он не покинул бы поле боя. Мы бы взяли его, но атэвы так выезжают своих коней, что те скачут с раненым или мертвым всадником, пока не упадут от усталости. Тагэре повезло заполучить атэвского жеребца; к сожалению, наши лошади не столь быстры и умны.
– Мы говорим не о лошадях, сигнор. – В глазах Анастазии плескалось холодное бешенство, и известному своей храбростью и жестокостью Нерюжу захотелось оказаться подальше от этой утонченной красавицы в белом. Честное слово, на поле боя куда уютнее… Граф отвел глаза, а его собеседница продолжала как бы про себя:
– Этот урод мне не нравится. Начнем с того, что он вообще не должен был появиться на свет, но он родился и выжил. Астрологи обещали, что он умрет в младенчестве, и что же? Он вырос и прикончил в поединке Мулана, почитавшегося непобедимым. Возможно, тот недооценил своего противника, но дело было сделано. Александр Тагэре сначала стал героем, потом – полководцем, затем – протектором и, наконец, королем. Вы знаете, скольких усилий нам стоило вернуть корону Лумэнам, и что я слышу? Горбун исчезает без следа…
– Ваша Иносенсия!
– Вы мало знаете, Нерюж. – Предстоятельница покачала головой. – Раньше это казалось разумным, но сейчас я переменила свое решение. Белый командор не должен делать ошибок, а для этого ему нужно понимать, что происходит. Если вы хотите носить фибулу с Оленем, вам придется не только драться, но и думать.
2895 год от В.И. 19-й день месяца Собаки АРЦИЯ. ГРАН-ГИЙО
Мариетта – неслыханное дело – присела в подобии реверанса, лукаво глядя на свою госпожу. И чего та так волнуется? С бароном все понятно, никуда не денется…
– Сигнора, к вам господин барон Фарни.
– Проси…
Служанка исчезла, и тут же свет заслонила внушительная фигура. Эгон Фарни был мужчиной солидным во всех отношениях. Не красавец, но с приятным мужественным лицом, русоволосый и сероглазый, он ничем не напоминал украшающий его сигну странный цветок. Ему бы скорей подошло изображение дуба или быка. Видно было, что барон взволнован, а парадный костюм и дорогое оружие красноречиво свидетельствовали как об окончании срока траура, так и о серьезности его намерений.
Клотильда, бледная и встревоженная, смотрела на ставшего столь нежеланным гостя. Пока дети спят, но что будет, если они проснутся и выйдут? И Мариетту нужно сплавить… Сколько же вокруг любопытных глаз, а ей всегда казалось, что она совершенно одна.