Было тихо и душно, в старинном иглеции пахло воском и влажной одеждой. На улице шел дождь, и проехать по раскисшим дорогам можно было лишь верхом. Все было слишком неожиданно. Александр сразу же разослал гонцов, но те, кто жил дальше, чем в диа от Эстре, едва успели на панихиду и отстояли службу в чем приехали.
Александр был собран и спокоен, на его словно бы окаменевшем лице не отражалось ничего. Он сделал все, что нужно, – распорядился о заупокойной службе, собрал и привел к присяге окрестное дворянство, приказал наиболее уважаемым рыцарям и их сигурантам, всего числом до шестисот человек, приготовиться к отъезду. После смерти брата герцог стал еще молчаливее, он ни с кем не разговаривал, если не считать обязательных ритуальных фраз и необходимых приказаний. Даже Рафаэль Кэрна, и тот не слышал от друга ни одного лишнего слова. Мириец тоже молчал, стараясь скрыть тревогу. Рито было наплевать на Филиппа, которого он давно не уважал, но горе Александра было слишком тяжелым, чтоб тащить его в одиночку. Вся жизнь младшего Тагэре прошла под знаменем служения королю и Арции, но Филипп хотя бы не мешал брату делать то, что нужно, а что начнется теперь, трудно даже представить.
В письме, привезенном Артуром, говорилось, что смерть короля была неожиданной, но (Обен это подчеркнул) совершенно естественной. Вопреки чаяньям Вилльо Филипп успел написать и огласить завещание, содержание которого узнал каждый житель Мунта. Филипп назначал протектором Арции своего брата Александра, наделяя его королевскими полномочиями вплоть до совершеннолетия его сына, каковой должен взойти на престол под именем Филипп Пятый.
Разумеется, Вилльо такое не устраивало. То, что они задумывали, было рискованно, но могло сработать. Первое, о чем позаботились Элеонора, ее старший сын и брат, было скрыть от Александра случившееся. Город был оцеплен, а на дороги высланы усиленные патрули. Элла направила гонцов в Кантиску с просьбой разрешить одновременно миропомазание и коронацию и в замок Ланже, где находился наследник. Это было разумно. Если бы одиннадцатилетнего Филиппа короновали, полномочия протектора кончились бы сами собой. При малолетнем короле должен быть регент, в роли коего, без сомнения, королева-мать видит себя.
Александр не сомневался, что конклав не преминет стать на сторону вдовицы, точно так же и по тем же причинам, по каким поддержал Клавдия. Но Арции не нужны ни засилье синяков в Мунте, ни унизительный мир с Ифраной, ни воры и подлецы у трона...
– Рито, – Эстре поднял измученные глаза, – что мне делать с этой бабой?
– По справедливости надо бы ее отправить в Речной Замок. Но ведь ты этого не сделаешь?
– Не сделаю, – кивнул Александр.
– Значит, нужно перехватить наследника до того, как он встретится с матерью. Если поторопиться, мы успеем.
– Должны, – бросил Александр, – я рад, что мы думаем одинаково.
– Тут и думать нечего, – пожал плечами Кэрна, – это же очевидно.
– Очевидно, – повторил Александр, – Рито, если бы ты знал, как я устал...
Нэо Рамиэрль
Песня была настолько глупой, что Рамиэрлю показалось, что все дело в его плохом знании луцианского. Слова казались знакомыми, но складывались в такую ахинею, что сводило скулы. Вообще-то у Нэо были заботы и поважнее песен паладинов, но любопытство взяло свое, и разведчик, давясь со смеху, подозвал Аддари. Солнечный принц производил странное впечатление, впрочем, как и все они. Рыцари Солнцецвета казались злой пародией на эльфов, но эльфы, изображающие паладинов Тыквы, были чем-то вовсе запредельным. Сам Рамиэрль тщательно скопировал облик главного в этом отряде ряженых, но себя хотя бы не видно.
– Аддари, – сын Эльрагилла вопросительно поднял бровь, – как переводится: «Абмардюк кусси на поманда, рипаркуз ко виуро ханда...»? Может, у этих слов есть другое значение?
– Другое?
– Уж больно глупо звучит...
– Нет, все правильно. Я уже слышал эту песню. Перевести тебе?
– Лучше я буду переводить, а ты проверяй, как-никак учил нас ты.
«Я шел по коридору, по длинному темному коридору темного замка.
Я шел спасать тех, кого встречу, и биться с порождениями Тьмы.
Вдруг сзади меня выросла стена. Высокая, черная стена,
А впереди я увидел... – Рамиэрль задумался, – «прамуда», как же это перевести?
– Ну, в общем, это такая куча из всяких вещей, за которой можно укрыться и отбиваться от нападения.
– Понял. «...я увидел прамуду, под ней лежала девушка, прекрасная обнаженная девушка». Погоди! Она лежала под кучей? Как же тогда я увидел, что она прекрасная? И зачем ее туда положили?
– Тут лучше сказать «перед кучей», – улыбнулся Аддари, и Роман понял, что наконец-то нашел способ отвлечь друга от грустных мыслей. Выходит, и дурацкие песни на что-то годятся, – да, лучше «перед» или «возле», но оно не влезает в размер, вот они и поют «под прамудой»...
– И все равно нечего обнаженным девушкам валяться перед кучами, – не одобрил Нэо, – значит, валялась она, валялась, а «из-за прамуды на меня бросились абмардюки». А это что за звери?
– Это... Ну, когда черный маг оживляет трупы и они делают то, что он хочет.
– А у вас в Луциане разве такое есть?
– Нету. Свет это запрещает. Но в Бездне есть колдуны, которые поднимают мертвых.
– Ну и в поганое местечко мы с Норгэрелем собрались. Мало того, что там Тьма и нельзя жить, там еще и абмардюки бегают. А что они за прамудой делали? Ждали, когда придет кто-то, чтобы на них напасть? – Роман прислушался к пению. – Ага, значит, «бросились они на меня, но я схватил девушку на руки и начал наносить удары порождениям Тьмы», интересно, сколько у меня рук? Ну ладно, возможно, это паладинистый паук поет. Так, «я начал наносить удары порождениям Тьмы, и они падали мне под ноги, но на их место приходили все новые».
Аддари, а почему они падали, там скользко было? Я же не мог их убить, они и так мертвые? Ладно, может, дальше об этом будет. «Они хотели убить прекрасного принца, но я не позволил им...» Все. Хватит! Не могу больше! Принц-то там как очутился? Перед прамудой он НЕ валялся, там только голая девушка была. Значит, он валялся ЗА прамудой. То есть абмардюки, прежде чем напасть на меня, должны были его прикончить. Я им помешать не мог, так как через кучу не прыгал, на руках у меня девица, да я еще и дерусь.
– Нэо, – Солнечный принц уже не улыбался, он смеялся в голос, – когда ты... Когда ты говоришь так... Как представлю все это...
– Погодите! – вмешался Норгэрель. – Сейчас припев будет. – И дрожащим голосом сын Ларэна и Залиэли перевел:
– Я ничего не боюсь! Я – паладин Света!
У меня длинные стройные ноги и золотые волосы.