– Им бы не мешало… привлечь к себе внимание, пока Фридрих не перетянул к себе столицу и половину великих баронов.
Игры бабушки и Бруно… Чем они лучше регентских? То, что раньше казалось незыблемым, темнело и расплывалось, будто весенние сугробы, обнажая до поры до времени укрытые снегом колдобины и скопившиеся нечистоты. Ради короны спасти союзника-мерзавца… Ради короны отдать на съеденье союзника-героя…
– Каждый охотится по-своему. – Голос Луциана был ровен и спокоен. – Волки дичь загоняют, львы нападают из засады. Кстати, в Южную Марагону Фридрих отправил бóльшую часть собранных между Эйнрехтом и границей войск, так что главная сила в столице – его гвардия. Это серьезней городской стражи.
– Я заметил. Мы освободим Олафа и уйдем. Нам не нужна красивая схватка, о которой… песни сочинять будут.
– Одну песню ты почти получил. В болтовне о шекских бойнях уже сейчас больше от легенды, чем от сплетни. Не знаю, что там случилось, но конвой может опомниться быстрей, чем наемные убийцы.
– Я думаю об этом. Моряки не знают лошадей, но я должен был служить в гвардии… Святой отец, мне надо переговорить с Рихардом… С лейтенантом Штаудицем. Не о его показаниях…
– Ты успеешь. Свидетелей, кроме Бермессера и его офицеров, задержат в Эйнрехте до окончания процесса.
– Господин Бермессер спешно отбывает на воды?
– Можно сказать и так. Об этом пока не объявлено, но господин Бермессер становится адмиралом цур зее и командующим Западным флотом. Генерал Хохвенде вчера в доме барона Троттена принес ему свои поздравления, а внук хозяина поклялся в дружбе и верности.
Приход Карваля Арлетту не удивил. Маленький генерал должен был объясниться. Если, конечно, сынок Бертрама не ошибся в своих оценках, но Валмоны редко ошибаются, графиня лишний раз в этом убедилась, увидев Робера и Марианну. И барона Коко, которого еще следовало понять.
– Я вас слушаю.
– Сударыня, я должен был засвидетельствовать вам свое почтение раньше, но мне пришлось срочно…
– Допустим. – Это было невежливо, но у нее сожгли Сэ, а обрывать заранее заготовленные речи в некоторых случаях полезно. – Что вы хотели мне сообщить? За пожар вы извинились при нашей первой встрече.
– Этого мало. Я служу Талигу, и мне нужна уверенность, что мне доверяют.
– Регент подтвердил ваше баронство и ваше звание. Вам этого недостаточно?
– Да.
– Вот как? – Нежелание иметь во врагах мать пары маршалов естественно для каждого умного генерала, а Карваль умен, но как? Как Ли или как Эмиль? Марсель вообще говорил про папеньку, но это для ввязавшегося в откровенную глупость капитана слишком.
– Сударыня, я готов ответить на любой ваш вопрос. Самый для меня неприятный.
– А графиню Колиньяр вы в обозримом будущем навещать не собираетесь? Или наследников Маранов?
– Никоим образом. Я, если регент сочтет нужным, готов понести наказание, но я считал и считаю Колиньяров преступниками. Именно их злоупотребления довели четыре графства до восстания, в Савиньяке и Рафиано эти господа вели себя иначе.
– Несомненно. – Пожалуй, все-таки Эмиль… – Ну а будь я просто вдовой верного Олларам генерала? Не графиней Савиньяк? Вы бы ко мне пришли? Сперва жечь, затем извиняться?
– Сударыня… мы сжигали именно Сэ. Сэц-Арижи не стали бы трогать беззащитную женщину.
– Да, – согласилась Арлетта. – Я была защитной, тем более когда подоспел Райнштайнер. Вас уволили из Южной армии за дело?
– Нет! – Если он сейчас врет, то она графиня Маран. Покойная, и вообще-то туда зарвавшейся дряни и дорога. – Сударыня, это можно проверить, мой бывший полковник сейчас у фок Варзов… Я был произведен в капитанский чин в Торке и представлен к ордену. Меня перевели в Южную армию и через четыре месяца уволили за сочувствие мятежникам. Видит Создатель, тогда я им не сочувствовал. В Торке тем, кто сговаривается с Гаунау и Дриксен, не сочувствуют.
– Я знаю. Вы не пытались объясниться?
– Пытался. Я поехал в столицу… Добиваться приема у Первого маршала, но это не имело смысла. Приказ исходил от кардинала.
– Кардиналы в Талиге не отдают приказов.
– Сударыня, Талигом правил Дорак.
Правил, раздери его кошки, и какое-то время неплохо правил, хотя и не так, как хотелось военным.
– Дорак не приказывал увольнять надежных офицеров. Это лучший способ превратить их в ненадежных…
– Именно это со мной и произошло. Я сумел пробиться к кансилльеру. Он обещал помочь, но не смог. По крайней мере он так сказал и предложил мне место капитана в замке Эпинэ. Я согласился, а что мне оставалось?
– Мысль о том, что Штанцлер врет, вам в голову не приходила?
– Зачем ему было врать? Он использовал меня… мою обиду, но вышвырнул меня Дорак, а король подписал приказ.
– Что бы вы стали делать, если б не пробились к Штанцлеру?
– Вернулся бы в Торку, нашел своего полковника. Я же не знал, что все бесполезно. – Эмиль. Или был таковым в юности, хотя сына никто из армии не вышвыривал. Попробовали бы!.. – Я виделся со Штанцлером, когда он сбежал в Эпинэ. Мне очень долго казалось, что он честный человек.
– Казалось? Значит, сейчас не кажется.
– Я пришел к выводу, что Монсеньор был прав, когда обвинял кансилльера. Ее величество тоже начинала так считать. Штанцлера следовало вернуть в Багерлее, но ее величество не хотела отказываться от своих слов.
Ее величество хотела, чтобы старый интриган исчез, но не туда, где у него возьмут показания. Катарина как-то ухитрилась устроить, чтобы бывший кансилльер убрался в Закат, или все вышло случайно?
– Не помню, зачем вы отправились к Штанцлеру?
– Я решил проверить особняк. Мои люди упустили Штанцлера из виду, а его положение после убийства королевы изменилось. Монсеньор собирался арестовать Штанцлера сразу же по окончании регентства ее величества. К сожалению, мы опоздали.
– К сожалению?
– Преступников нужно судить. Если это возможно, конечно…
Вспомнил Маранов?
– Значит, Штанцлера вы бы отправили в Багерлее?
– Это решал бы Монсень… Проэмперадор Олларии.
– А что бы вы сделали с Окделлом?
– Если бы я нашел Окделла сразу… Боюсь, я бы его застрелил на месте.
– Боитесь?
– Я неверно выразился. Я не уверен, что смог бы удержать себя в руках и обдумать последствия.
– А теперь? Представьте, что вы найдете убийцу ее величества сейчас. Что вы предпримете?
– Мне придется его убить. По возможности тайно. Окделла нельзя судить открыто, ведь объявлено, что ее величество умерла родами. Монсеньору пришлось бы принять решение на себя, а он слишком привязан к… убийце.