— Вы не понимаете, — с отчаяньем произнес Робер, — вы ничего не понимаете. Альдо не станет исполнять клятву, он не собирался этого делать. Никогда не собирался!
Первый нож вошел в дерево в паре ладоней от клинков Шеманталя, второй просвистел мимо ствола и свалился на подмерзшую землю. Котик с радостным лаем притащил опозорившемуся хозяину его собственность, Марсель потрепал пса по внушительному загривку, велел лечь, чихнул и швырнул в несчастное дерево очередную пару. Правый клинок угодил куда надо, левый, к вящей радости волкодава, снова шлепнулся в кусты.
— Не бывать мне Леворуким, — признался виконт, разглядывая истыканную липу.
Варастийская наука была сложной, но увлекательной, а делать все равно было нечего. «Полномочный представитель Фомы», везший ответ на лестное и щедрое предложение тараканьего Величества, «доберется» до здешних мест в лучшем случае через неделю. Ответ от родителя мог бы прийти и позавчера, но папенька с помощью не спешил, книг в «Красном баране» отродясь не водилось, а чернявая подавальщица, поразившая молодого Шеманталя в сердце и ниже, Марселя не вдохновляла, равно как и ее неразлучная подружка. От безделья виконт обучал ржущих адуанов изящным манерам и терзал старую липу, благо та молчала, а по вечерам писал в Фельп. Утром письма отправлялись в печку, а виконт в обществе Котика и адуанов — в придорожную рощу, махать клинком и метать ножи. Толстеть по здравом размышлении Валме раздумал: Альдо, будь он хоть трижды Раканом, весной сгинет, а от воцарившегося пуза так просто не избавишься.
— Капитан! — завопили сзади. — До вас приехали! Спрашивают!
Котик гавкнул и завилял обрубком хвоста, Марсель оглянулся. На тропинке стоял капрал Жервез и размахивал руками, что твоя мельница.
— Кто приехал? — Виконт взял из собачьей пасти нож. — Откуда?
— Из Валмона, — сообщил капрал, — важные такие, большие, сами не ходют. В вашей спальне расположились, заказали обед. Вас требуют!
— Так я и дам себя съесть, — возмутился Марсель, хватая Котика за ошейник. Пес еще не знал, что за знакомство ему предстояло. Папенька. Собственной персоной. Получил письмо и приехал наставлять.
— Если он привез астры, — объявил Марсель адуану и собаке, — я скормлю их корове.
Капрал открыл рот и чихнул, в ответ пес радостно гавкнул. Еще бы, Котиков родитель интереса к многочисленному потомству не выказывал. Валме пригладил забывшие о куафере патлы и поправил шейный платок. Встречу с неизбежностью оттягивать глупо: неизбежность нужно побыстрей проглотить и зажевать чем-нибудь соленым.
— Вина ему подали? — осведомился виконт, прикидывая, брать собачку с собой или оставить на улице.
— Они с собой привезли, — благоговейно произнес Жервез, — и вино, и пулярок, и голубей в ящиках. И еще сыр в бочонке.
Точно папенька. Когда же старый греховодник последний раз выбирался из дому? Воистину грядет что-то жуткое. Марсель сунул Котика адуану:
— Придержи, а то как бы чувств не лишился.
— Сударь? — не понял капрал, но ошейник ухватил. — Как это?
— От благоговения, — пояснил Марсель, взлетая по лестнице сквозь ширящийся аромат мускатного ореха и майорана. Надо полагать, повар уже приступил к пуляркам.
— Вас ждут, — объявил батюшкин камердинер, распахивая дверь.
— Представьте себе, Дави, — шепнул на ходу Валме, — я так и предполагал.
Папенька возвышался за столом многозначительной горой. По правую руку графа лежал носовой платок размером с небольшую скатерть, к креслу была прислонена до боли знакомая трость с рукоятью в виде головы гончей. Внутри трости находился клинок, о чем знали лишь избранные и покойные.
— Я получил перехваченного вами кобеля, — возвестил родитель, — и остался весьма недоволен. Неудачная порода, мерзкая стать, отвратительное воспитание и дурные привычки. Вы были совершенно правы, отсылать подобное животное великому герцогу Ургота — верх неприличия.
— Счастлив вашим одобрением, — почтительно произнес Марсель, становясь на колени и целуя похожую на подушку для булавок руку, — и еще больше счастлив видеть вас. Вы оставили собаку при себе?
— Я отослал ее на север, — сообщил граф, — бергеры неплохо управляются с самыми капризными псами. Встаньте, пройдите к порогу и повернитесь.
— Охотно, батюшка, — откликнулся почтительный сын, маршируя к двери, сквозь которую, предвещая грядущий обед, текла майорановая струя. Папенька обожал майоран и мускатный орех, маменька предпочитала кориандр и базилик, а сын пристрастился к чесноку.
— Странное зрелище, — задумчиво протянул граф, разглядывая сына и наследника, — если б не портрет Готье Шапри, можно было бы прийти к выводу, что ваша матушка не была столь добродетельна, как мне казалось. Несчастный Ив! Всю жизнь скрывать животы и на старости лет оказаться перед необходимостью противоположного.
— Вы привезли Ива? — не поверил своим ушам Марсель. — А кто же будет шить вам?
— Снимите камзол, — выпятил губу граф, — и повернитесь еще раз. Медленней.
— Буду счастлив, — провозгласил Марсель, вскидывая руки, словно кэналлийский танцор. «Эве рэ гуэрдэ сона эдэрьенте»… Какой дурью они тут маются. — Батюшка, у вас есть новости из Олларии?
— Вы нетерпеливы, сын мой, — огромное тело укоризненно колыхнулось, — крайне нетерпеливы. Я недоволен.
— Нетерпелив, — согласился Марсель. — Вы бы тоже стали нетерпеливы, окажись в Багерлее не Ворон, а Рафиано.
— Я не могу ваше утверждение опровергнуть, — покачал головой граф, — как и подтвердить, поскольку экстерриор покинул столицу и находится вне опасности, но терпение следует воспитывать. Я расскажу вам про Олларию, но сначала извольте выслушать про Хёксберг.
Катари, его любовь и его королева! Сейчас она выйдет… Вот из этой самой бледно-розовой двери.
— Не знаю, Дикон, — сюзерен задумчиво перебирал королевскую цепь, в последнее время это стало у него привычкой, — право не знаю, стоит ли брать тебя с собой… Катарина Оллар странная женщина, очень странная.
— Она не странная, — тихо сказал Ричард, — она святая.
— Весьма вероятно, — подмигнул Альдо, — но, согласись, святость в наши дни выглядит странно. Я мог освободить ее и засыпать драгоценностями, а она не хочет. Вернее, хочет, но сама себе не позволяет. Вбила в головку, что не может оставить мужа, пока он в Багерлее, а куда прикажете его девать? Алва связал нам руки, хотя это и к лучшему.
— К лучшему? — не поверил своим ушам Ричард.
— Именно. Алва должен умереть раньше Оллара, иначе по милости Эрнани Трусливого мы получим новую династию. Ладно, Дикон, иди, уговаривать даму признаться в супружеской неверности проще наедине.