— Ты права, — Робер снова обнял кузину, на этот раз она не отстранилась, наоборот, приникла к нему, — и ты ошибаешься. Альдо тебя не отпустит, это так, но и в Олларии можно найти помощь, и я знаю где.
Маршал Севера бросил бумаги в ящик стола, повернул ключ, вытащил его и сунул в карман. Чарльз Давенпорт не обиделся: Фердинанд ключей не прятал и комнат не запирал, а чем кончил? Скрывать, так уж от всех, тогда никто не будет в обиде.
— Садитесь, виконт. Вы уже отдохнули и еще не застоялись? — Это была шутка, но смеяться не хотелось.
— Я готов в любое время выехать в Бергмарк. — Не вызови Савиньяк теньента Давенпорта сегодня, завтра Чарльз стал бы добиваться аудиенции по собственному почину.
— Кто-то в Бергмарк отправиться должен, — подтвердил маршал, — а вы или нет, сейчас решим. Я предлагаю вам должность офицера для особых поручений при моей персоне. Если вас это не устраивает, отправляйтесь в Торку и дальше, к отцу.
— Могу я спросить о причинах вашего предложения? — Следовало сказать «заманчивого» или «лестного», но Чарльз никогда не умел объясняться с начальством.
— Вы знаете Олларию и знаете правду, по крайней мере изрядный ее кусок. Это может оказаться полезным. — Маршал перевернул песочные часы, зевнул и взялся за толстую, потрепанную книгу. — Короче, думайте.
Можно было ответить сразу, но Лионель словно бы забыл о собеседнике, а напоминать о себе не хотелось. Оставаться при старшем Савиньяке хотелось еще меньше, но другой дороги в Олларию не было.
— На обеденном столе вино и бокалы, — маршал Севера с шумом захлопнул свою книгу, — а за что пьем, скажете вы.
Давенпорт взялся за кувшин. Лионель не сомневался, что теньент останется, и он оставался. Не из-за должности и уж тем более не потому, что от Барт-Уизера, где зимовала Северная армия, до Давенпорта полдня пути. У Савиньяка больше шансов прогуляться к столице, это решает все. Виконт аккуратно разлил красную жидкость.
— Господин маршал, прошу вас.
— Благодарю. — Граф протянул руку, на лишенном браслета запястье белел шрам. В армии шутили, что Леворукому надоело путать братцев и он пометил любимчика. — Вы остаетесь?
— Да, — твердо произнес Чарльз. Лионель, в отличие от Эмиля, виконту не нравился, но симпатии не имели никакого значения. — В чем будут заключаться мои обязанности?
— В особых поручениях. — На гербе Савиньяков красовался олень, но когти у маршала были закатные. После каданской победы разговоры о том, что красавчик Лионель слишком рано получил алую перевязь, увяли сами собой.
— Могу я узнать, о поручениях какого рода идет речь?
— Открылись некоторые обстоятельства, весьма обнадеживающие, — объяснил Лионель. — Нам предстоит Ренкваха задом наперед.
— Вы решились выступить? — справиться с голосом Давенпорту не удалось, и маршал слегка улыбнулся.
— Удивлены? — Савиньяк отхлебнул вина. — Спасибо Бонифацию, если б не он, сидеть бы нам с торской кислятиной… Это хорошо, что вы удивлены, значит, другие удивятся еще больше.
— Неделю назад, — не выдержал Давенпорт, — вы придерживались другого мнения.
«Развалины и трупы захватить просто, — бросил тогда Лионель, — но можно ли их назвать Олларией? Нам нужен живой город…»
— Я всегда придерживался одного мнения, — сощурил черный глаз Лионель. — Чтобы занять город малой кровью, нужен мятеж, а еще лучше — переворот, и он у нас будет. Наведем порядок в Олларии, и к Весенним Волнам — назад. Эту весну гаунау не пропустят, не надейтесь.
— Я не для того просился в Торку. — Почему его при виде маршалов тянет на дерзости?
— Вы отказывались от повышения и просились в Торку, — холодно заметил Савиньяк, — из-за Октавианской ночи. Вы были обижены, вот и решили заняться «гусями». Это было глупо, и я настоял на вашем переводе во дворец.
— Так это были вы, — пробормотал Чарльз, — вы…
Савиньяк что-то соскреб ногтем с книжного переплета:
— А вы полагали, вас задержали Рокслеи?
— Я на это надеялся. — Пусть знает, хуже не будет. — Господин маршал, почему вы меня не предупредили?
— Некоторые действуют лучше всего, будучи предоставлены самим себе, — снизошел до объяснения Лионель. — У вас были пистолет и выбор. Вы решили, выстрелили и прыгнули в окно. Кстати, знаете ли вы, что прикончили не только Генри Рокслея — между нами говоря, прекрасный выбор, — но и еще человек двадцать?
Давенпорту показалось, что он ослышался. Савиньяк улыбнулся, напомнив довольного жизнью леопарда:
— Я получаю письма из Олларии. Большинство офицеров, открывших Альдо проход к столице, были приглашены в Тарнику. Туда же выехал и принц, но не доехал, потому что вы на него напали. Альдо был ранен и вернулся в Лаик, вы не стали его преследовать, а вместе с вашими приверженцами рванули в Тарнику, где и перебили приехавших за наградами предателей. Сомнений быть не может, вас описали с величайшей точностью.
— Это был не я, — глупо пробормотал Чарльз, — не я и не Ансел… Кто это был?
— Полагаю, наемники все того же Ракана, — жестко ухмыльнулся Лионель. — Благородный принц не желал платить по счетам, а может, ему было нечем, и он избавился от кредиторов. Весьма разумно.
— Это предательство. — Голова кружится, но от чего: от новостей или от вина? — Ракан предает даже своих. Вы не можете одобрять предательство!
— Одобрять не могу, но иногда без него не обойтись. — Лионель приподнял бокал. — Вас, к примеру, я предать могу, имейте это в виду. Вас, но не Талиг.
— А Первого маршала? — Зачем он спросил? Его дело — исполнять приказы, а не набиваться на разговоры.
— Алву? — Савиньяк усмехнулся. — Нет, Алву я не предам, точно так же как он не предаст меня. В случае необходимости один пожертвует другим, только и всего.
— И чем это отличается от предательства? — Лионель был омерзительно прав, Чарльз понимал это и все равно спорил, не мог не спорить.
— Предательство для предаваемого всегда является неожиданностью и неприятностью, — маршал Севера больше не улыбался, — а мы знаем, чего ждать друг от друга. Если потребуется поджечь фитиль, ни меня, ни Алву не остановит то, что другой привязан к пороховой бочке.
Эти двое не жалеют никого и в первую очередь себя. Ворон имел право говорить так, как он говорил в Октавианскую ночь. Он доказал это у эшафота. Выстрелить в предателя и выскочить в окно… Прорубиться сквозь целый полк и положить шпагу…
— У вас странный взгляд, Давенпорт, о чем вы задумались?
— Вы напомнили мне о господине Первом маршале.
— Да, мы похожи, — подтвердил Лионель. — Только Алва первый, а я — второй. Если будет нужно, я стану первым, но я этого не хочу. Там, где я положу пятерых солдат, Ворон обойдется тремя. Он нужнее.