– Бестактный вопрос!

А это кто тут устроился? Да еще с мешком у ног. Никуда не спешит, ничего не ждет… Наклонился, что-то достал, заискрилось пламя… Раскручивающее движение, такое характерное; мелькает, уносясь вверх, огненный росчерк… Так вот что за гранаты рвутся наверху, рукой не добросишь, а для пращи – милое дело.

Последняя глубокая мысль явилась, когда Марсель, подпираемый азартно сопящим вроде бы Антонио, уже лез наверх, навстречу выстрелам, взрывам, вою и лязгу. Ничего так, вполне себе абордаж…

– Высоковато, господа, высоковато!

Верх стены обозначен факелами, их пока немного, но понять, куда бежать, можно. А вот и прельстившая Рокэ брешь. Ее в самом деле не заделали до конца, провал составляет чуть ли не четверть высоты. Ах ты, моя дорогая!

– Это было печа-а-ально, – завопил бывший посол, – я стоял у дыры…

Первые штурмующие уже лезли внутрь. Ну и бегают же некоторые с перевязями! Марсель, кого-то невежливо пихнув, припустил за Рокэ, продолжая на ходу портить романс.

– Все отнюдь не печально! – кричал виконт, догоняя волокших лестницу солдат. – Я гуляю по рву… И кому-то мундир я случайно порву…

Кто-то оглянулся, кто-то совершенно по-дурацки заржал; брешь была совсем рядом, и тут один из несших лестницу споткнулся, упал и остался лежать. Здоровенную дуру перекосило, виконт подставил плечо.

– Это снова печально, – сообщил он, – это все же война…

– Ставим! Хорош!..

Стена… Война… Луна… Под нечленораздельное «э-э-э-э-эх» лестница поднимается и встает. Рядом свисают веревки, по которым лезут те, кто уверен в своих силах. Рокэ, естественно, лезет, вот и приглядывай за таким! Сюда бы умников, прозвавших Валмонов пауками. Колиньяра, например… И за клевету, за клевету!..

– Дорогу, сударь!

Пистолет – в правую, кинжал – в зубы, ну абордаж абордажем, только моря нет, но кому оно нужно, это море?!

– Труби, труби давай! – надсадно кричат внизу. – А то гранатами накроют!..

А вот это и в самом деле будет печально. И глупо… Какого Леворукого этот… соберано лезет первым?! Первым должен лезть трубач, потом солдаты, потом…

Звучит труба, сверху валится тело, затем еще одно… Свои ли, нет ли, не понять, но драка началась. Поднимающийся первым кэналлиец разряжает свой пистолет, орет: «Квальдэто цэра!» – и рывком перемахивает через такой близкий, оказывается, край стены.

Площадка. Удивительно неровная, не чинят они свои бастионы, что ли?! Впереди и слева уже вовсю рубятся… Рокэ, само собой, впереди… Почти один!

Спустить курок, долбануть разряженным пистолетом, прыгнуть в образовавшуюся брешь, в сторону путеводной перевязи. Нога проваливается в какую-то дыру, и виконт падает. Ему везет дважды: он успевает разжать зубы и выпустить кинжал, который при падении представлял опасность только для хозяина, и плюхается на полуразвалившуюся туру с землей. Одну из тех, которыми бордоны заделывали стену.

– Дор Марсело. – Дружеская рука помогает подняться. Действительно, чего разлеживаться?

– Квальдэто цэра, Антонио!

Смеется; как мало надо для счастья этим кэналлийцам. Общий галдеж удваивается, из темноты вываливается куча народу. Это уже не повязки белеют, это целые рубахи, а то и тела… Бедняги «дельфины». Не только выспаться не дали, но и одеться, вот они и возмутились. А кто бы не возмутился?! Антонио и его сосед, не сговариваясь, стреляют в бегущего впереди – шлем с плюмажем выдал офицера. Бордон шмякается под ноги своим людям, короткое замешательство, и в полуодетое воинство врезается возглавляемый Алвой клин. Кэналлийцы и старые знакомые – фельпские абордажники.

– Это прямо квальдэто! – Шпага виконта впивается в первую жертву. – Это видит луна…

5

Не лезть на стену в первых рядах атакующих, не ждать в лагере, доверив штурм младшим офицерам, не дожидаться своей атаки, а торчать сзади. Не вмешиваться, наблюдать, делать вид, что так и надо. На тебя смотрят те, кого не прогонишь, и для них все должно идти как задумано. По крайней мере пока не прояснится, что там, в «Корзине».

Командующий Южной армией стоял и ждал. Можно было сесть, как сел граф Марту, можно было бегать, как Джильди и Заль, но Эмиль стоял, уперев зрительную трубу в бедро. Словно его неподвижность подманивала удачу к тем, кто сейчас дрался.

С тех пор как у темной каменной груды ударил одиночный выстрел, затем еще один и беспорядочно заметались огоньки, Савиньяк шевельнулся лишь дважды, приветствуя заявившихся союзников. Когда он объяснялся с озабоченным исчезновением с пира обоих маршалов урготом, спереди донесся глухой рев. Значит, полезли уже в открытую. Стрельба стала ожесточенней, начали рваться гранаты… Джильди – спасибо ему – молчал. Марту лез с расспросами. Его хотелось придушить, но Савиньяк раз за разом объяснял:

– Сигнала о помощи нет. Все идет как задумано. Карои готов к бою, но сейчас в этом нет необходимости.

Темнота то и дело расцвечивалась огненными всполохами, над черной массой укрепления метались огни факелов. Разобрать, что творится на месте боя и около него, было невозможно, но вестей все еще не приходило. Погиб гонец?

– Я не понимаю… Почему до сих пор нет донесений?

– Еще не время. Успокойтесь, господа. Все идет как нужно.

Если б не эта… стая! Стоят тут над душой… Ни кошки не смыслят, а стоят!

– Мой маршал, в двух местах наших было отбили. – Гонец… Теньент-мушкетер. Наконец-то! – Справа, там, где брешь не до конца заделали, кэналлийцы все-таки ворвались. За ними – абордажники. Бой идет уже внутри…

– Ну вот, господа! А вы переживали…

– Я уверен… я был уверен, что штурм назначен на утро, – не выдержал Джильди. – Я… собирался участвовать.

– Я тоже, – почти не соврал Эмиль. – Решение о немедленном штурме принял Алва. Полки уже стояли на исходных позициях. Первый маршал услышал салют и подумал, что бордоны не станут ждать штурма во время праздника.

– Я был слишком пьян, чтоб меня спрашивать! – честно признался фельпец. – Правильно он решил…

– Герцог Алва излишне рискует. – Можно подумать, графа Марту кто-нибудь спрашивает! – Лишние несколько месяцев ничего не изменят, в то время как…

– Для вас не изменят. – К кошкам дипломатию, к закатным кошкам! – Но на севере дерутся. И наше место там!

Экстерриор затыкается и вновь садится. Возле него прыгает Заль. Фельпец принимается что-то обсуждать с алатом. Кажется, делят Агарию… Да хоть Гайифу с Кагетой!

Время еле-еле тянется в нетерпеливом ожидании, ну когда же, когда… И время несется галопом – вот-вот начнет светать, в дело вступят городские батареи. Надо успеть…

Пальба и вопли то притихают, то раздаются с новой силой. Холодает, откуда-то появляется туман, ползет понизу, тянется к равелину, заволакивает дорогу. Откуда в Фельпе и Бордоне туманы при такой-то жаре, а ведь случаются, и какие! Ножом режь. Шум стихает, а может, его глушит туман? Послать кого-нибудь? Так, чтобы Марту не слышал.