— Ну а если б он заряжал колоду не на Молнии, а на Скалы?
— Ваше Высокопреосвященство. — В голосе Рокэ звучал упрек. — Вы же знаете, как я серьезно отношусь к резервам. Я зарядил четыре колоды. Самым трудным было их не спутать.
— Да, армия Талига в надежных руках.
— Чего не скажешь о столице. То, что Людвиг плутует, не самое страшное. Страшно, что он при этом проигрывает. Будь у него в голове хоть что-то, он бы вспомнил, что к Сердцу и Королю должен купить Чужого, а он к Сердцу и Чужому купил Короля. Не мог же я в самом деле таскать с собой восемь колод, это было бы слишком… Нет, Ваше Высокопреосвященство, Килеан — никудышный комендант.
— Интересная мысль, Рокэ. Я над ней подумаю, но я пригласил вас не из-за вчерашней баталии. Ваш отец, помнится, обожал старинные вещи и книги. Нет ли в его собрании книг о Гальтаре?
— О Гальтаре? — В синих глазах мелькнуло подобие интереса. — Что именно?
— Почему Раканы ее оставили? Я помню, что сначала Эрнани, уж не помню какой по счету, принял эсператизм, но почему он перенес столицу?
— Кабитэла выгоднее расположена.
— В наше время. Но тогда больше думали не о торговле, а об обороне, а Кольца Гальтары были неприступными.
— Они и сейчас неприступны. Я видел их. Десять лет назад. Хорошо, я поищу книги. Помнится, была одна легенда, мой покойный брат имел глупость мне ее рассказать. Мне было лет пять, и я ужасно испугался.
— Что за легенда?
— Ваше Высокопреосвященство, вам же не пять лет.
— И все же.
— Под Гальтарой лежат огромные пещеры, в которых заключены Изначальные Твари. Они полуразумны, полубезумны и мечтают о дневном свете и теплой крови, но их сдерживают наложенные в незапамятные времена заклятия. Знали бы вы, как я натягивал по ночам на голову одеяло, представляя, как эти бестии вылезают из-под кровати и бросаются на меня. Думаю, тогда я использовал весь отпущенный на мою долю страх.
— С чем вас и поздравляю. И что было с этими чудовищами дальше?
— А вот об этом я забыл. Кажется, они как-то выбрались, а их загнали назад, но при этом то ли пропал, то ли погиб король, а его брат ударился в эсператизм и перенес столицу.
Если Дик и испытывал благодарность к своему эру, то после разговора она исчезла. Ворон в очередной раз показал, что люди для него не дороже собак и лошадей. Еще бы, ЕГО оруженосец не может проиграть чужому, а там хоть трава не расти. И все же Баловник и кольцо вернулись к хозяину, можно не думать о том, как объясняться с матерью и Эйвоном. Если б еще удалось скрыть вчерашнюю историю от кансилльера и Катарины, но это невозможно. Ричард не столь уж и хорошо знал законы высшего света, но не сомневался — вечер у Марианны будет занимать Двор не меньше недели. Ворон сделал все, чтобы превратить игру в очередной скандал, без которых он не может жить… И все-таки юноше ужасно хотелось знать, как комендант забрал у Эстебана его выигрыш и о чем говорили Рокэ и Килеан утром.
Ричард немного подумал, чем ему заняться. Меньше всего хотелось объясняться с Налем или эром Августом, и именно поэтому юноша решил сделать именно это. Герцог Окделл не трус, он умеет отвечать за свои поступки, и потом, если не прийти и не рассказать кансилльеру о вчерашнем, за него это сделают другие. Штанцлер подумает, что Дик прячется за спину маршала, но это не так! А играть Ричард Окделл больше не станет, что бы Рокэ ни говорил. Святой Алан, он никогда больше не прикоснется ни к костям, ни к картам. Матушка была права, когда говорила, что игра — забава «навозников». Отец никогда не играл, его все любили и уважали и без этого, а кто уважает и любит Ворона? Его боятся, перед ним заискивают, но разве это сравнится с тем, как относятся к кансилльеру и Катарине Ариго?!
Все было правильно и понятно, пока юноша не вспоминал длинное лицо и залысины своего несостоявшегося эра. Килеан-ур-Ломбах был Человеком Чести и другом Штанцлера, но Дик был рад, что не попал в оруженосцы к этому человеку. Уж лучше Ворон! Вот Эстебану там самое место, так ему и надо! Людвиг казался недобрым, холодным, а баронесса… Баронесса очень не хотела иметь с ним дело.
Ричард вздохнул и принялся собираться. Он пойдет к кансилльеру прямо сейчас и получит то, что заслужил. Все равно эр Август или уже все знает или вот-вот узнает… Юноша расправлял плащ, когда слуга принес письмо от Наля. Обиженный, но преисполненный чувства долга кузен ждал родича на улице, чтобы проводить к эру Штанцлеру, который желал видеть Дика в своем особняке. Одно это повергло Ричарда в уныние. Штанцлер позабыл о своей обычной осторожности и открыто приглашает его к себе. Отчего-то Дик не сомневался, что ничего хорошего это ему не сулит, и оказался прав. Переступив порог кабинета, юноша встретил не пожилого доброго человека, а холодного и недоступного вельможу, рядом с которым чувствуешь себя провинившимся щенком.
— Проходите, герцог, — произнес кансилльер, поднимая голову от бумаг, — и садитесь.
— Эр Август…
— Ричард Окделл, прошу вас так меня больше не называть.
— Но…
— Я не думал, что вы опуститесь до того, чтоб проиграть фамильное кольцо и броситься за помощью к Рокэ Алве.
— Я не просил его ни о чем.
— Вот как? Выходит, он узнал обо всем сам?
— Я… Он спросил, где моя лошадь…
— Вы проиграли перстень, коня и деньги, которые мать и Эйвон оторвали от себя и ваших сестер. И кому? Как вас вообще угораздило сесть играть с Эстебаном Колиньяром? Вы хоть понимаете, к чему это привело?
— Ну…
— А привело это вот к чему. — Штанцлер резко оттолкнул от себя документы. Один свиток упал на ковер, но кансилльер на него и не взглянул. — Человек Чести, наш друг, друг вашего отца опозорен. И кем?! Рокэ Алвой. Вы думаете, маршал решил вам помочь? Нет, он использовал вашу глупость, не сказать иначе, чтобы свести старые счеты с графом Килеаном-ур-Ломбахом, да и со всеми нами заодно. Заявиться в дом куртизанки, вынудить Килеана поставить на кон фамильную ценность, выиграть ее и потребовать вместо выкупа кольцо Окделлов. Все, кто это видел, не сомневаются, что ваше кольцо и лошадь были у Килеана! Про Эстебана никто не знает, Алва повернул все так, словно Людвиг обыграл сына своего друга, а Ворон вынудил мерзавца вернуть выигрыш.
— Но он же… вернул.
— Он бы и так вернул, догадайся вы прийти ко мне и честно во всем признаться. Мы бы нашли управу на Эстебана, и никто бы ни о чем не узнал. Кстати говоря, вы знаете, что Алва никогда не проигрывает?
— Но… Разве такое возможно?
— Представьте себе.
— Он же никогда не играет.
— Ворон не играет именно потому, что по натуре он игрок. Зачем бросать кости, зная, чем все закончится? Ворону подавай риск, а золота у него хватает. Это земли Людей Чести разоряют поборами и постоями, а в Кэналлоа король не Фердинанд, а Алва, не говоря уж о том, что к его услугам королевская казна.