– А теперь волнует. – Марсель повернулся к подбежавшему трактирщику. – Любезный, подайте сырный суп-пюре и тушеного зайца с черносливом. Вино то же, что вчера.
– Слушаюсь, сударь, – бараний заправила опрометью бросился на кухню. Он был неплохим поваром и славным человеком. Куда более приятным, чем сидящий рядом с Марселем.
– Господин капитан, – Орельен Шеманталь с маху опустился за стол, – мы открыли шкатулку с письмами. Вот они.
– Замечательно, – Марсель глянул на облепленные печатями бумаги. Верительные грамоты он опознал сразу же, кроме них было еще два послания. Фома читал письма к Ворону, а капитан Валме читает письма к Фоме. Как справедлив этот мир.
– Виконт, – начал Тристрам, – я должен вам заявить со всей определенностью...
– Я вас внимательно слушаю, – заверил Марсель, поддевая хлебным ножом печать с четырехглавым чудищем, но собеседник отчего-то замолчал. Марсель немного подождал и развернул письмо. Почерк был довольно красивым.
«Возлюбленный брат наш, Фома», – начало было многообещающим. Принц со Зверем набивался в родственники к герцогу с золотом. Валме поправил воротник и изготовился читать дальше.
– Сударь, – возопил несостоявшийся посол, – что вы себе позволяете?! Меня ждет Его Величество герцог Урготский.
– Не переживайте, – Марсель отправил в рот парочку оливок, хотя есть, говоря по правде, хотелось не слишком. – Его Величество Фома предоставил мне определенные полномочия, так что, вскрывая письма, я не совершаю ничего предосудительного.
– И все же я требую объяснений, – шпаги у Тристрама больше не было, иначе он вел бы себя тише. Виконт подмигнул Орельену:
– Займите нашего гостя, пока я ознакомлюсь с корреспонденцией. Граф, этот молодой человек знает множество занимательных историй про одного весьма примечательного вора. Они вам понравятся.
Джон-Люк набрал воздуха, готовясь к достойному ответу. Воистину дипломата из него не выйдет, дипломаты отвечают сразу. Марсель подхватил добычу и перебрался вместе с ней и оливками поближе к камину. Его не то чтоб знобило, но рядом с огнем он всегда чувствовал себя уютней.
«Наши державы самим Создателем предназначены для того, чтоб главенствовать в Золотых землях, – писал самозваный братец Фомы. – Было бы уместным скрепить наш союз браком. Мы наслышаны о прелести и уме урготских принцесс, и мы просим брата нашего Фому...»
Каков он, этот Ракан, которому все равно, на ком из сестер жениться? Он ни разу не видел ни Юлию с ее гаданиями и баронами, ни Елену, улыбавшуюся, когда любая другая превратилась бы в фонтан слез. Елена и дорвавшийся до власти подонок! Да за одно это Альдо надо утопить к зубаньей бабушке, как выражается незабвенный Дерра-Пьяве.
«В знак того, что наше предложение принято, мы просим вернуть Талигойе древнюю реликвию, находящуюся на хранении у Вашего величества, – требовал жених. – Исполнение нашей просьбы мы расценим как...»
Дальше шла обычная дипломатическая мура. Второе письмо и вовсе предназначалось принцессам. Эдакое кукареканье, пересыпанное сахаром и миндальной крошкой. Засевший в Олларии петух явно воображал себя пупом земли. Это было бы смешно, если б не Алва, положивший шпагу перед одним ничтожеством, спасая другое. Марсель с трудом подавил желание швырнуть раканью писанину в камин.
Образцы монаршего почерка и печатей могли пригодиться, как и верный вассал Повелителей Скал. Начесать шерсти можно даже с паршивой овцы, если знать, с какой стороны заходить. К столу Валме вернулся одновременно с притащившим первый поднос трактирщиком.
– Сударь... – Марсель зачерпнул из супницы, распробовал и кивнул трактирщику. – Очень недурно, рекомендую... Я прочитал ваши письма и вынужден вас огорчить. В Урготе вам делать нечего. Граф Шантэри прекрасно справляется с обязанностями посла, а дочери Фомы никогда не свяжут свою судьбу с человеком, на гербе которого изображены свиные головы. И это не говоря о том, что, называя себя братом урготского герцога и при этом добиваясь руки его дочерей, Альдо Ракан является или лжецом, или же извращенцем.
– Я не узнаю вас, Валме, – на физиономии Тристрама застыло выражение человека, уснувшего в постели любовницы, а проснувшегося на одной подушке с бабушкой жены.
– Не узнаете? – Марсель отправил в рот еще одну ложку сырного супа. – Это доказывает лишь вашу ненаблюдательность. Оставим эту тему. После ужина господин Шеманталь препроводит вас и ваших солдат в Тронко. Или до ближайшего дерева.
– Что? – Тристрам оттолкнул миску со злополучным супом. – Что вы сказали?
– Только то, что у вас, как и у любого на грешной земле, есть выбор. Либо вы говорите, что за реликвии ищет Ракан, мне. Либо сообщаете это закатным кошкам. Они, как известно, еще любопытней обычных.
– Меч Раканов, – выдавил из себя Тристрам. – Фердинанд отдал его Ворону.
Вот оно что! Клинок с лиловым камнем, осенние лилии, скрипки маэстро Гроссфихтенбаума, кричащие о неизбежности... За какими кошками Алве понадобились реквиемы? Деньги девать некуда было?!
Марсель Валме вытащил пистолет и аккуратно положил рядом с собой.
– Граф Тристрам, надеюсь, вы будете столь любезны, что после обеда расскажете мне о господине Ракане и его приятелях все, что знаете или хотя бы слышали. Хозяин, нам понадобится отдельная комната и шадди.
2
Разумеется, слуги ничего не знали, не видели и не слышали. Никого, хотя бы отдаленно похожего на обитателя Лаик, ни Ричард, ни Валентин не опознали. Все караулы стояли на месте, гимнеты клялись, что видели только слуг и придворных, хотя Суза-Муза не подряжался ходить в малиновых штанах и звенеть бубенцами.
– В конце концов, это становится глупым, – выразил общее мнение Дэвид Рокслей. – Не знаю, чего добивался этот мерзавец, но дураками он нас уже выставил.
– Формальный вызов... – виконт Мевен с отвращением глянул на люк, через который из кухонь в буфетную поднимали кушанья, – только кому? Его Величеству, кому-то из нас или же всем?
– Герцог Окделл как-то вызывал семерых, – Робер подмигнул нахохлившемуся Дикону, – а нас, если исключить Ее Высочество, шестеро. Граф не столь уж и смел.
– Я не видел дуэли одного и семи, – Мевен слегка поклонился Ричарду, – но бой четверых и одного четверых не украсил.
– Семерной дуэли не видел вообще никто, – вмешался разглядывавший натюрморты с дичью Придд, – потому что ее не было. Был бой семерых против двоих.
– Герцог Придд! – и кто только придумал, что Скалы спокойней Молний?
– Герцог Окделл? – на губах Придда играла любезная улыбка. – Вы хотели сказать, что если один равен четверым, то бой двоих и семи становится боем пяти и семи, что уже не требует особого мужества?
Робер как-то успел оказаться на пути Дикона и подхватить его под руку.
– Рокслей, Мевен, – вот только оскорблений действием нам тут для полного счастья не хватало, то-то Медуза возрадуется, – слуги ничего не видели, но что-то могли заметить гимнеты. Герцог Придд, я могу вас попросить описать караульным ваших однокорытников? Возможно, кто-то из них был здесь.