– До «павлина» далеко, – Дьегаррон плеснул в кубки какого-то подозрительного пойла, похожего и не похожего на касеру, запахло полынью, – и до Олларии тоже. Опоздали мы, и Ро́сио тоже опоздал.
1
Розовые зимние лилии пахли парфюмерной лавкой и осыпа́ли неосторожных липкой красно-коричневой пыльцой. Мерзкие цветы и утро мерзкое! Луиза Арамона с ненавистью ткнула воняющий духами веник в пузатую нухутскую вазу и, держа ее на вытянутых руках, чтоб не щеголять пятнистым носом, предстала перед утонувшей в креслах королевой, которую велено было называть «госпожой Оллар».
Катарина не возражала. С приходом Ракана кошка сочла за благо превратиться в полудохлого ангела – если она не лежала в обмороке, то молилась или тряслась в лихорадке, Луиза никак не могла решить, поддельной или нет. Выглядела Катарина – краше в гроб кладут, но капитаншу не радовало даже это.
– Откуда они? – пролепетала королева, глядя на устрашающий букет.
– Из оранжерей Рокслеев. – Графский братец влюблен в тебя, как весенний заяц, и ты это прекрасно знаешь. И лилии эти знаешь, потому что Придд присылает хризантемы, а Окделл – цикламены и фуксии. Ослы!
– Я... Я благодарна. – Ее бывшее Величество соизволило коснуться пальчиком розового, как подштанники Манриков, лепестка, вздохнуть и прикрыть глазки. Приставленная к хворому агнцу Одетта Мэтьюс колыхнула ватной грудью и прогавкала:
– Какая роскошь!
– О да, – шепнула Катарина, – но мне ближе лесные и полевые цветы... От запаха лилий мне становится дурно. Милая Луиза, вас не затруднит их вынести?
Милую Луизу не затруднило. Какой бы Катарина ни была, от лилий ей и впрямь становилось худо. Можно лгать словами, глазами, губами, но зеленеть по собственному почину еще никто не выучился. Госпожа Арамона торопливо выволокла из спальни проклятущий букет, немного подумала, отправилась в небольшую комнату, превращенную в подобие приемной, и водрузила ношу на камин. Будь ее воля, женщина б шмякнула вазу с вонючками об пол, а еще лучше – об башку влюбленного капитана Личной тараканьей охраны или как его там, но приходилось брать пример с Катарины и сидеть тихо.
– Госпожа Арамона, – Луиза вздрогнула не хуже дражайшей Катари и столь же торопливо обернулась. Одетта Мэтьюс прижала палец к губам и прикрыла дверь, – госпожа Арамона, меня волнует здоровье Ее... госпожи Оллар. Она ничего не ест!
Не ест – и Леворукий с ней! Меньше, чем об аппетите Катарины Ариго, Луиза думала только о собственном. Нет, она понимала, что их с Селиной жизни зависят от того, насколько удачно немощное создание в гостиной заморочит голову нынешним хозяевам Олларии, но понимать – одно, а жалеть – другое.
Капитанша пару раз усиленно вздохнула.
– У госпожи такое слабое здоровье! Она всегда ела, как птичка.
Может, у кошки и вправду не было аппетита, но вернее всего несчастная боялась растолстеть. В страдания коровы никто не поверит, хотя коровы страдают не меньше, чем бабочки.
– Вы не знаете, – Одетта была собакой добродушной и изо всех сил опекала доверенную ей овцу, – такие приступы бывали и раньше?
Кто ж ее знает? Такой бледной Катари не была даже в Багерлее, но тогда дура еще не загнала в петлю человека, без которого умирала. И лучше б умерла! Если б не жена, Фердинанд был бы в Придде, а Рокэ – на свободе. Милой Катари не хотелось в тюрьму к Манрикам, и она удержала мужа в столице...
– В последние месяцы на долю госпожи Катарины выпало слишком много испытаний, – с достоинством произнесла Луиза, – ее разлучили с детьми, она перенесла заточение.
Как же, думает эта кукушка о детях! Ждите! Только о себе. Ну, может, еще о Рокэ, только что теперь думать? Свое дело она сделала!
– О да, – качнула щеками Одетта, – как я ее понимаю. Я и сама...
«Я и сама...» Луиза уже забыла, сколько раз слышала эту фразу. У Одетты была дочь, которую взял в жены родич Рокслеев. Теперь «малютка Джинни» была в деликатном положении, о чем мать трещала с утра до вечера. Немногочисленная свита бывшей королевы билась от Одетты в конвульсиях, но Луиза слушала безропотно. Хорошие отношения с надсмотрщиками еще никому не помешали, к тому же, пока Мэтьюс гудела об утренних рвотах, можно было думать о своем.
Будь здесь Аглая Кредон и догадайся она, что в голове у дочери, Луиза бы в очередной раз узнала, что она – вылитая мармалюка. К счастью, матери в Олларии не было. Папенька уволок любовницу и младших внуков прочь из города, так что за Жюля и Амалию капитанша не беспокоилась. Граф Креденьи был не из тех, кто попадает в ловушки и считает суаны. С Герардом тоже было все в порядке. Матери, даже самые мармалючные, всегда знают, что с их детьми. Когда семилетняя Селина по дурости Арнольда едва не утонула, Луиза это почувствовала. И когда Жюль сломал руку, а Герард провалился в колодец – тоже. Нет, Жюлю, Амалии и Герарду не грозит ничего, а Селина на глазах. Старое крыло дворца, куда поместили «госпожу Оллар», было одним из самых безопасных мест в загаженной Олларии. И самых тихих, потому что Катарина Ариго не желала никого видеть, Ракан не хотел видеть жену Оллара, а влюбленный Рокслей прятал свое сокровище от соперников.
– Вы, как мать, меня понимаете, – дудела озабоченная Одетта, – хотя нет, вам это только предстоит. По-настоящему осознаешь, что такое материнство, лишь когда твоя собственная дочь носит дитя. Но, раз уж мы с вами заговорились, давайте пройдем в буфетную. Дэвид прислал засахаренные груши, совершенно роскошные! Они все равно пропадут, у ее вел... у госпожи Оллар нет аппетита. Кстати, лекарь сказал моей дочери, что с ее телосложением...
Вот бы убить мать и дочь вместе с нерожденным младенцем и податься в выходцы! Луиза с пониманием закивала головой:
– Доктор прав, много сладкого вредно, особенно если носишь мальчика.
– Вы думаете? – Одетта ухватила Луизу под руку. – Ну идемте же! Уверяю вас, нашего отсутствия не заметят.
– С удовольствием, если честно, я обожаю сладкое.
Придется жрать груши в сиропе и хрюкать, а Рокэ в Багерлее. Один! Герцог не из тех, кто тянет за собой в Закат других. Он не взял с собой никого... Никого! Герард цел и в безопасности, а синеглазый кэналлиец – в лапах возомнившего себя королем ублюдка. Святая Октавия, ну почему он это сделал?! Фердинанд – хороший человек, но ТАКОЙ жертвы не стоит. Если бы бывшего короля казнили, Луиза б ревела, не просыхая, ночи напролет, но сейчас капитанша собственноручно бы придушила глупого толстяка, из-за которого Алва полез в пасть к Зверю.
2
Кабинет Его Величества находился во власти обойщиков, и Альдо ждал своего маршала в зале Высокого Совета. Робер бы выбрал для работы комнату попроще, но он править миром не собирался. Гимнеты стукнули об пол зверского вида алебардами, и Первый маршал Талигойи ввалился в пристанище мудрости. Сюзерен сидел на троне, уткнувшись в документы, на полу у ног Его Величества возвышались две бумажные кучи. Альдо небрежно бросил то, что читал, в левую и потянулся.