Конечно, — у нее есть еще родители и младшая сестра, но до них около ста тридцати парсеков, они живут на другой стороне Внутренней Сферы. Кроме того, просить у них помощи Трейси не собиралась, будь они даже в ста тридцати километрах от нее. Она была одна.
— О, Фитц! — вскрикнула она и снова горько заплакала.
Изгой!
Для человека, носившего имя Гасан Али Халид, это слово имело особое значение. Оно вызывало острую боль, такую же, что преследовала его весь долгий путь с Саул-Хола. Его братья — бывшие братья — тоже хорошо знали это слово. И вот теперь он снова изгой.
Товарищи считали Халида чем-то вроде бесчувственной машины, но они глубоко ошибались. Истина состояла в том, что надежно спрятанные чувства жгли Халида изнутри, словно притихший, но не умерший вулкан. Сила воли помогала ему держать себя в руках, и он производил впечатление хладнокровного, искусного бойца, не допускающего ошибок в суждениях. Но под этой жесткой скорлупой холодности скрывались и невероятная гордость, и глубокий жгучий стыд. Он никогда не рассказывал никому из легионеров, почему Покинул Сауримат, и рассказывать не собирался.
Неужели все сначала? Я не могу... да и надо ли?
Нет! — сказал он сам себе. Честь диктует мне остаться. Я должен хранить верность этому юноше, моему командиру, которому я присягнул. На этот раз... на этот раз я не пойду против чести.
Делмар Клей прислонился к стволу дерева на краю вырубки, глубоко вздохнул и медленно опустился на землю. Сидя под деревом, он устало ткнулся лбом в колени. «Неужели совсем нет надежды?»
Его думы прервал знакомый шотландский говорок.
— Эй, дрружище, ты чего здесь делаешь?
Клей поднял голову и увидел сидящего на поваленном бревне мускулистого шотландца. В каждой руке тот держал по дымящейся кружке.
— Дэвис, старина, ты просто мой спаситель!
Преувеличенно громко выражая свои восторги, Клей взял протянутую ему кружку, с удовольствием ощутив ее тепло.
— Это, паррень, тебе не терранское пиво. Ты, веррно, и в ррот бы такого не взял.
— Макколл скорчил унылую гримасу.
— Ну, сейчас-то, Дэвис, я и этому рад. — Клей кисло усмехнулся. — Надеюсь, меня не стошнит.
Макколл взглянул на товарища и покачал головой.
— Не люблю я талдычить дррузьям, что они вррут, Дел, но сдается мне, что ты чего-то не дого-варриваешь.
Клей отхлебнул из кружки, раздумывая, как бы уклониться от ответа и не выболтать лишнего. «Вот ведь черт, — думал он. — Он видит меня просто-таки насквозь». Он снова глянул на рыжебородого гиганта. Сожаление, застывшее у того в глазах, поразило Клея.
— Ты думаешь о Терри, — мягко сказал шотландец и положил руку на плечо друга. Стараясь сдержать нахлынувшие эмоции, Клей кивнул.
— Я... я очень беспокоюсь за нее, Дэвис.
Это было подобно удару молнии. Поддавшись охватившему его страху, Клей уже не мог остановиться.
— С тех пор как мы пришли сюда вчера вечером, я обыскал весь лагерь. Я спрашивал Билла Вернра, Трейси Кент — всех, кто выжил в Дюрандели. Никто не видел ее с тех пор, как...
Морщась, он сделал несколько больших глотков горького кофе.
— Я никогда раньше ни с кем так не сближался, Дэвис, да и не хотел. Наша жизнь слишком... Она полна всяких случайностей. Я боролся с собой, когда начал... ухаживать за ней.
Он отхлебнул еще и продолжил:
— Но... но сознание того, что у нас будет собственное пристанище, дом — это же совсем другое дело, понимаешь?
Макколл кивнул.
— Я понимаю, дрружище. Ты был бы уверрен, что с ней все в поррядке, пока ты срражаешься. — Из горла Клея вырвался резкий, лающий смех.
— Ну да! В порядке. Вот потеха-то! На Сириусе-пять, трам-тарарам, мы были в большей безопасности!
— Но, Дел, ты не знаешь...
— Разве ты не видишь, Мак, — перебил его Клей, — что это хуже всего? То, что я не знаю? Она, может быть, еще жива. Может, она прячется где-то в этих холмах. Но я... я не... знаю! Вот что меня убивает!
Клей надолго замолчал, уставившись в землю.
— Есть еще кое-что, Дэвис.
Он говорил так тихо, что Макколл у пришлось наклониться к нему, чтобы расслышать.
— Она была... наш... с нашим сыном. — Несмотря на боль, в его голосе все же слышалась гордость
— Гомес говорил, что он очень похож на меня... бедный малыш!
Он мысленно вернулся к той ночи на Грэхеме-6, когда Терри сообщила ему, что беременна. Сначала Клей пришел в ярость. Он не хотел этого ребенка. Ужасно было, просто непривычно после стольких лет одиночества чувствовать ответственность перед кем-то, даже перед Терри. Но она так явно радовалась, ее переполняла любовь к новой зарождающейся жизни, что Делмар не мог не разделить с ней эту радость.
— Сколько же врремени пррошло, как кррош-ка... — Макколл задумчиво поскреб свою рыжую бороду. — Значит, ему уже два месяца?
— Вчера исполнилось девять недель. — Клей слегка подмигнул. — А ты не догадываешься, что сказал Гомес насчет того, как она решила его назвать? Макколл пожал плечами и затряс головой, затем заметил, что Клей подмигивает.
— Нет, Делмарр, она не могла. Она не смогла бы так поступить со мною!
— Ха! — Клей с усмешкой смотрел, как Дэвис заерзал. — Дэвис Карлайл Клей — сразу в честь тебя и шефа.
— Ну, так она ж в своем прраве, хотя б наполовину. Каррлайл — пррекррасное имя, к тому же... — Макколл посмотрел другу в глаза. — Мы наверрняка еще отыщем ее, дрружище, и моего маленького тезку тоже. Терри — хррабррая девчонка. Если она срразу же убежала и спрряталась, то не прропадет.
— Я хотел бы верить в это, Дэвис. Боже, как я хочу в это верить!
Дженис Тейлор улеглась на землю и, вздохнув, устало прикрыла глаза. Какой был длинный день! Все-таки нет ничего хуже ожидания.
— Хей, капрал!
Мальчишка с детским лицом и морковного цвета шевелюрой уселся подле нее.
— Про Старика что-нибудь слышно?
Капрал Тейлор, да и другие пехотинцы Серого Легиона называли так только одного человека — сероглазого зычноголосого капитана Рэмеджа. Рэмедж, в отличие от полковника Карлайла, был ближе к солдатам — он был одним из них. Дженис разлепила веки.
— Привет, Никлас.
— Я... я видел, как вы шли со стороны лазарета, ну, и я просто...
Он запнулся и опустил глаза.
— Ты прав, Ник, я шла оттуда. Боюсь, ему не лучше. Бурке говорит, что сейчас его состояние не ухудшается, но не знает, долго ли он продержится без квалифицированной помощи и лекарств.
— И, конечно, никто не собирается их доставать! — сердито перебил ее Никлас. Как и все остальные ученики треллванца, рядовой Никлас Чен испытывал восхищение перед Рэмеджем и был ему страстно прэдан. А Старику исполнилось всего тридцать два года от роду.