– Домой, в Рязань.
– Так нам вроде бы по пути.
Матвей включил мотор, выжал сцепление, и «таврия» покатила в сторону набережной. Ни водитель, ни пассажир не заметили, что за ними сквозь церковную ограду наблюдает высокий черноволосый человек в сером плаще. Проводив машину глазами, он обошел храм и очутился у трансформаторной подстанции, в которую только что стремились попасть друзья. Постоял в задумчивости, потом открыл дверь, оставшуюся незапертой, и шагнул в помещение с гудящим трансформатором. Дверь за ним медленно закрылась.
В тот же момент Матвей вдруг остановил машину, закрыл глаза, прислушиваясь к чему-то.
– Ты что? – повернул к нему голову Василий. Вместо ответа Матвей развернул «таврию» и погнал обратно. Через несколько минут они опять были возле церкви. Ни слова не говоря, Соболев прошел за ограду, обогнул церковь и направился прямо к каменному склепу в глубине двора. Балуев, ничего не понимая, последовал за ним. Матвей остановился у двери с табличкой, пристально разглядывая ее, на попытку Василия что-то спросить прижал палец к губам. Прошла минута, другая. Потом дверь открылась, и на пороге возник черноволосый в плаще. Сощурив и без того маленькие черные глаза, он без улыбки поклонился Матвею, перевел взгляд на Балуева.
– Это ваш друг?
– Знакомьтесь, – отрывисто бросил Соболев. – Василий Балуев, ганфайтер и волкодав. Самандар Вахид Тожиевич, президент Международного исследовательского центра боевых искусств. Как-то уж очень запланированно встречаемся мы с вами, Вахид Тожиевич. Может быть, откроете наконец, кто вы и зачем следите за мной?
Василий вдруг остро ощутил волну властной враждебности, исходящую от Соболева, и мгновенно привел себя в состояние боевой готовности.
– Я вовсе не слежу за вами, Матвей Фомич, – ответил черноволосый Самандар почти басом с едва уловимым акцентом. – Но вами, похоже, заинтересовались небезызвестные лица, и в скором времени вам потребуется проводник.
– Учитель появляется, когда ученик готов, так?
– Примерно так, хотя Учитель – это большая ответственность и несвобода. Я же в большой степени транслятор или передатчик воли знакомого вам лица, хотя и прошедшего первую ступень Посвящения. Проводник, одним словом.
– Какого лица? Монарха?
– Какая вам разница? Главное, что я не враг вам. Но давайте поговорим в другой раз, теперь я спешу. Не ожидал, что вы меня вычислите.
– Где же мы встретимся?
– Я найду вас, когда потребуется. Единственная просьба, будьте осмотрительнее и по возможности не вмешивайтесь в события, затрагивающие другие реальности. До свидания.
Черноволосый зашагал к церкви, предварительно ощупав Балуева своими острыми глазами-маслинами.
– Это вы закрыли вход? – бросил вдруг Василий ему в спину.
– Он откроется, – оглянулся Самандар. – В нужное время… И в нужном месте. – И тотчас исчез за разрушенной стеной.
Через минуту друзья уже катили по улице, не говоря друг другу ни слова. Василий первым нарушил молчание уже где-то за кольцевой дорогой, на Рязанском шоссе.
– Если он не Монарх, то кто? И как он на тебя вышел?
Матвей промолчал, вспоминая свою вторую встречу с президентом МИЦБИ…
Видимо, у Шавло были связи с большими чинами в Управлении внутренних дел района, потому что ла Матвеем пришел вологодский ОМОН, двадцать два человека во главе с командиром-старлеем.
Матвей проснулся за четверть часа до появления спецназовцев на территории фермы Нестеровых, сторожевая система отреагировала на изменение пси-потенциалов в округе и предупредила хозяина возбуждением нервных окончаний кожи всего тела. Ощущение было такое, будто его покусала туча невидимых мошек. Матвей перевел свое «И» (разум-волю) в рабочее положение, и «молнию» ментального разряда, поднявшего режим внутренних процессов на уровень выше, принял уже как должное. Согласно терминологии дзэн он перешел в состояние самадхи – сверхсознания, включающего в себя гипервидение и гиперслух. Теперь он видел в темноте, причем в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, сквозь предметы, стены, и слышал любой шорох в радиусе сотни метров, в том числе и сквозь стены строений. Иван Парамонов называл такое состояние «меозом», ментальным озарением, и это слово очень точно отражало суть состояния.
Петлю окружения омоновцы затянули вполне профессионально, не оставив ни одной щели для отступления, и Матвей пожалел, что остался ночевать у Нестеровых. Очень не хотелось пугать уснувших детей и объяснять Леониду, что происходит. Надо было увести отсюда отряд и отступить по возможности тихо, не нанося ощутимого урона подразделению, бойцы которого наверняка были ориентированы на поиски и захват «опасного преступника». Но, с другой стороны, необходимо было дать урок Шавло с его шефом, Дурбанем, привыкшим к безнаказанности и беззаконию.
Матвей быстро оделся, выбрался через окно спальни в сад, определил, где удобнее всего прорывать кольцо оцепления, бесшумно обогнул дом Нестеровых и сделал стремительный рывок к лесу, маскируясь за шпалерой малины. Кравшийся к дому в этом же направлении омоновец прибора ночного видения не имел и поэтому обнаружил Соболева лишь тогда, когда тот оказался в двух шагах от него, но сделать ничего не успел: Матвей, прыгнув, ударил его ногой в подбородок. Второго, бросившегося на шум, пришлось также «выносить» на выдохе, в полную, хотя и дозированную, силу. Парни были экипированы бронежилетами и достать их шоковыми уколами пальцев в темноте не представлялось возможным.
Не останавливаясь, Матвей «произвел утечку шума», затопал ногами и попер, как лось, через кустарник и парниковые палатки, чтобы ОМОН сумел взять след с гарантией. Ребята, понукаемые командиром, развернулись и послушно бросились в погоню.
Земля была сухая и бежать по ней было делом легким. Оторвался от них Матвей через десять минут, повернул назад и в темпе преодолел два километра до улицы с усадьбами фермеров, на которой ждал результата облавы господин Шавло Константин Кириллович.
Омоновец здесь был один, он сторожил «газель» и «рафик», на которых прибыли бойцы спецназа. Успокоить его не составило труда, после чего Матвей занялся командой Шавло числом в пять человек, среди которых – ни одного профессионала: лишь молодые сельские любители «красивой житухи», существующие по законам стаи и кормящиеся остатками со стола властей предержащих, готовые ради этой власти загрызть кого угодно.
Шавло был все так же неповоротлив и доставал свое оружие слишком долго, чтобы успеть пустить его в ход. Матвей не стал брать его на прием, сам Константин Кириллович ничего не умел, за него все делали шавки, и Матвей лишь погрузил кулак в пузо инспектора, с трудом достав солнечное сплетение.
Когда Шавло обрел способность соображать, то обнаружил себя сидящим на скамейке у забора и освещенным фарами «газели». Напротив на корточках сидел ненавистный ему родственник Лидии Нестеровой и считал его пульс. Кивнул, поднимаясь.