– Знаю, – проговорила Ольга.
– Откуда?
– Я мечтала быть судебным медиком. Но произошла нелепая ошибка, случайность – и теперь я вообще без работы осталась, – она старалась говорить как можно более искренне, чтобы хоть как-то достучаться до Михаила, отвлечь его, расслабить.
– Тебя выгнали с кафедры? – удивился он и присел на корточки, положив меч на колени. – Ты не говорила.
– Я не успела…
– Да… ты многого не успела в жизни, Оля, – задумчиво протянул Михаил.
Он вдруг резко поднялся, уронив меч, и, схватив Ольгу за воротник, поставил на ноги:
– Сейчас я покажу тебе кое-что.
Он развернул девушку лицом к противоположной стене, подскочил к висевшей там полке и отдернул занавеску. Едва взглянув, Паршинцева истошно закричала и упала на колени.
– Ну, вот и все. Теперь ты знаешь… – Михаил встал над ней и крепко ухватил за волосы, чуть наклоняясь в сторону, чтобы поднять упавший меч.
Я долго колесила по городу, отыскивая гаражный массив. Это оказалось труднее, чем на компьютерной карте. Но в конце концов мне это удалось, и я, припомнив номер гаража, приступила к поискам. Множество строений сбивало, они были расположены рядами, но пронумерованы как-то хаотично, и это только мешало. Нужный гараж все не находился, а время шло, и под ложечкой у меня по-прежнему сосало от неприятного предчувствия. Я уперлась в последний ряд гаражей, заглушила двигатель и беспомощно оглянулась. Если не здесь, то тогда я вообще не знаю, что делать. Я тупо смотрела на гаражи перед собой и словно ждала чуда.
Крик, донесшийся до меня из правого гаража, заставил вздрогнуть – несомненно, это кричала Ольга, ее голос я не перепутала бы уже ни с чьим. Дверь оказалась заперта – ну, разумеется, хватит уже ждать подарков от судьбы! Я осторожно подергала ее, стараясь не создавать ненужных звуков, и обнаружила, что в щель прекрасно входят два пальца, а это означало только одно – что гараж не заперт на засов изнутри, а только захлопнут на «собачку» не особенно надежного замка. Если приложить определенную силу, то дверь можно запросто открыть, однако сил таких у меня не было, а подбирать отмычку оказалось совершенно не из чего – карманы куртки, которые я вывернула наизнанку, были пусты. Но в кофре байка я всегда возила метровую цепь – не знаю уж, как память или как возможное оружие для самообороны. Смекнув, что с ее помощью можно попытаться вырвать замок, я прикрутила цепь к дверной ручке, которая, на мое счастье, оказалась крепко приваренной к металлу двери, а второй конец закрепила за раму байка, моля бога, чтобы вырвать дверь мне удалось с первой попытки и при этом еще и самой не совершить головокружительный пируэт с привязанного мотоцикла. Осторожно, стараясь не делать очень уж резких движений, я тронула мотоцикл с места, и когда цепь натянулась, чуть добавила газку. Дверь крякнула и открылась, я заглушила двигатель и кинулась внутрь, на ходу выхватывая из одного кармана пистолет, а затем из другого зачем-то – Сашкин тэссен.
В гараже обнаружился «Мерседес», я обошла его, пытаясь найти спуск вниз.
Туда вела довольно крутая лестница, но мне некогда было беспокоиться о ее градусе наклона – там, внизу, с Ольгой явно происходило что-то ужасное. Кубарем скатившись по ступеням, я оказалась в пахнущем плесенью и сыростью подвале, посреди которого увидела стоящую на коленях Ольгу, а над ней – мужчину в коричневой расстегнутой дубленке. Он крепко держал Паршинцеву за волосы и уже собирался наклониться, чтобы поднять валявшийся на полу неподалеку меч… Недолго думая, я ударила его по руке, однако мужик оказался довольно вертким для своей полноватой фигуры, успел ударить Ольгу по шее, а затем и сумел каким-то мотком веревки выбить у меня пистолет. Но я была настолько сконцентрирована и зла, что это не сбило меня с толку, и я со всего маху ударила его в лицо рукояткой веера, заставив охнуть, а потом, быстро разложив тэссен, чиркнуть по горлу – куда достала. Получилось неглубоко, но, видимо, больно, потому что мужик взвизгнул и упал на колени, держась за шею, и вот тут я врезала ему берцем в и без того уже разбитый нос, быстро схватила с пола пистолет и добавила рукояткой по затылку. Мужчина обмяк и рухнул на пол. Нужно было что-то делать с ним, иначе, очнувшись, он мне задаст, это ясно – весовые категории слишком уж разные. Бросив взгляд на лежавшую без сознания Ольгу, я рассудила, что займусь ею чуть позже, иначе нам обеим не поздоровится, если этот кабан очухается раньше, чем я его нейтрализую.
Откуда только во мне взялось вдруг столько силы, не понимаю, но я буквально в два рывка подтащила тяжелое тело к шкафу и ухитрилась его запихать почти по плечи между стенкой и стоявшей рядом тяжелой дубовой тумбочкой. В шкафу нашелся еще моток веревки в придачу к тому, что уже валялся на полу.
Я поразилась собственной сноровке и откуда-то возникшим навыкам. Словно перед глазами вдруг встала картинка из старинного японского трактата о поведении самурая с пленными и крупно – виток за витком, узел за узлом – техника боевого связывания. Я, помнится, долго рассматривала этот рисунок, выполненный тушью, и все никак не могла понять, какое чувство владеет мною сильнее – ужас или восхищение. Даже не знаю, как и откуда именно сейчас память вынула картинку, как фокусник цветные платки из рукава, но я была уверена, что с точностью до миллиметра повторила все витки веревки. Работа требовала определенных усилий, да чего уж там – оказалась просто выматывающей, все-таки противник по весу превосходил меня вдвое, а то и больше, но я не успокоилась, пока не убедилась, что неподвижно лежащее грузное тело надежно скручено и веревки, которыми я привязала его ноги к металлическим рельсам, служившим подпоркой перекрытий, достаточно прочны, чтобы не лопнуть от малейшего резкого движения.
Закончив кропотливую работу, я наконец-то смогла оглядеться. Обычный с виду подвал, старая мебель, какие-то сундуки, стулья, хлам и скарб. Самое ужасное поджидало меня на тяжелой, явно новой по сравнению со всем остальным полке… Там, укрепленные на подставках и снабженные небольшими свитками с какими-то подписями, стояли пять человеческих голов – три мужских и две женских… Такого ужаса я не испытывала, наверное, никогда, даже во время первого занятия по анатомии на первом курсе академии. Но там нам никто и не демонстрировал головы с открытыми глазами и совершенно осмысленным выражением лиц. Особенно меня поразила стоявшая в ряду последней голова молодой девушки. Роскошные медные волосы, уложенные в тяжелый пучок, красивое тонкое лицо, пухлые губы, чуть приоткрытые как бы в удивлении, выразительные глаза… Господи, кем же должен быть человек, способный на такую жестокость?
Вытерев рукавом куртки лоб, я села на колченогий табурет и закурила сигарету, стараясь не смотреть больше на полку, которая, разумеется, как магнитом притягивала к себе мой взгляд. Стоп! Пять голов… А ведь Карепанов говорил только про четыре трупа! Про четыре – а голов на полке пять! Следовательно, одно убийство совершено уже после того, как Акелу арестовали! После того! Это ведь в корне все меняет! Мне стало даже немного легче, когда я поняла это. Теперь важно донести этот факт до следователя. Да и сейчас нужно поторапливаться и трясти этого типа.