Сосед снова зашелся в кашле. На этот раз приступ был столь тяжел, что разговор пришлось отложить надолго.
Стас тихо дремал, стараясь совершать меньше движений и отгоняя лишние мысли. Батхед научил его простейшей технике медитации, что, по его уверениям, должна была облегчить существование в этом замкнутом и душном месте. Как ни странно, это действительно помогло.
Стас успокоился, задвинул подальше свои планы и тревоги.
Он был один – он и его собственный непознанный мир где-то далеко внутри души. Мир бескрайний и прекрасный, какой только и должна быть Вселенная, населенная разумными существами. Правильно сказал пилигрим: все тяготы и лишения перестают иметь значение, когда до тебя доходит простая и в то же время грандиозная истина: душа человека необъятна и бесценна в своей невообразимой масштабности. Вот почему, наверное, время от времени рождаются гении, способные представить себе, казалось, невозможное, те, что оперируют в своем сознании вселенскими категориями, с улыбкой выводя законы, по которым, оказывается, и впрямь живут пространство и время!
Как? Откуда берутся эти будоражащие разум мысли?
Оказывается, очень просто: все, что только в состоянии предложить человеку Вселенная, уже есть у него. С этим человек рождается, живет и уходит куда-то неизведанной никем дорогой…
Стас проснулся от глухого грохота. Грохот оборвался мягким, но отчетливо слышимым ударом.
– Все, – вяло сказал кто-то. – Якорь бросили.
– Приплыли, мать его, – ругнулся кто-то. – Вот сейчас и начнется-то само интересное…
– Все хоть живы?
– Да вот, старик, вроде концы отдал. Упокой Господи его душу. И Великий Алекс-с с ним…
– Хорошо, выходит, доплыли. Бывает, половина в дороге передохнет…
– Так скажите спасибо, что не жарко было да шторма избежали. Не то бы вместе с покойничками за компанию путешествовали. А это, я вам скажу, дело не очень приятственное.
– Погоди, еще насмотришься на покойничков. Если сам им раньше не заделаешься…
Распахнули дополнительный люк, и в трюм, вместе с дурманящим свежим воздухом, влился рассеянный, но кажущийся ослепительным свет со второй палубы. Стас сразу понял, что умершим стариком был его ученый собеседник. Он лежал на скамье, будто спал, – высохший, измученный, похожий на древнюю мумию…
…Их вывели на палубу. Хотя глаза постепенно и привыкали к дневному свету, но ослепительное солнце не давало раскрыть глаза. Короткие болезненные взгляды на окружающий пейзаж выхватывали отдельные картинки, словно в детском диафильме.
Вот сверкнули ружейные стволы охраны, разношерстного сброда, что извлекал живой товар из темноты трюма.
Вот мелькнул частокол мачт, множество скрученных парусов, паутина такелажа.
Вот застыли на фоне невысоких гор чайки. А внизу – яркое нагромождение домов под черепичными крышами. Очень живописное место.
Под ногами к звону цепей добавился скрип палубы. А следом – скрип рассохшихся деревянных сходней, что вели к деревянному же причалу на массивных сваях.
Толпу выгнали на небольшую площадь, ограниченную с одной стороны пирсом, а с другой – деревянными сараями, за которыми уже виднелись каменные дома.
– Что-то это мне все напоминает, – пробормотал Батхед. – Какое-то кино про пиратов…
– Поздравляю вас с ролью, коллега, – отозвался Стас. – Вы замечательно играете. Следующая сцена – работа на плантации.
– Лишь бы не роль раба, избиваемого надсмотрщиками, – поежился Батхед.
Глаза уже позволяли смотреть через щелочки прищуренных век. Но картинка не менялась. Они по-прежнему стояли на площади в окружении вооруженных людей, но на этот раз – в одинаковой синей форме.
– Одно радует, – сказал Батхед. – Судя по солдатам, это, видимо, не пиратский остров…
– Меня это как раз не так вдохновляет, – возразил Стас. – С пиратами все же легче иметь дело, чем с чиновниками. Это я давно уже понял, еще по работе…
А между тем мимо неровных рядов невольников принялись бродить щеголевато одетые господа, бесцеремонно тыкая бедняг стеками и временами заглядывая им в зубы.
– Чувствую себя скотом, – признался Батхед.
– А мне кажется, что скоты как раз эти парни, с тросточками, – зло сказал Стас.
– Смиритесь и обретете свободу, – кротко донеслось со спины.
Ромис, кто же еще…
Перед ними остановился сухонький неприятный тип в каком-то дряблом паричке. По виду – педант и скряга. Однако с цепким, сверкающим взглядом. Этот взгляд немедленно ощутили на себе Стас и Батхед. Потому что смотрел человек на них, и только на них. И от этого взгляда в груди холодело, как от предчувствия беды. Возле типа крутился пленивший их господин, имени которого они так и не узнали. Он вдруг подскочил к невольникам и как-то даже сочувственно сказал Стасу и Батхеду:
– Ну, друзья, я вам не завидую. Надо было все-таки повесить вас по старой дружбе. А теперь уж поздно. Потому как покупает вас сам Доктор, и уж извините, боюсь, что на свои нелицеприятные опыты…
– Доктор?! – выдавил из себя пораженный Стас.
– По секрету скажу, что на материке за голову этого мерзавца назначена награда, – шепотом поделился господин. – Но у нас тут порядки более чем либеральные. Так что, прощайте! В следующей жизни не забывайте вовремя оплачивать долги…
* * *
Они недолго наслаждались свежим воздухом. Теперь их жилищем стала новая тюрьма – прохладный каменностенный подвал. С тех пор как их отправили сюда, в горы, в закрытой повозке и заперли массивной дубовой дверью, этого Доктора они больше и не видели.
Был ли это ТОТ САМЫЙ Доктор, про которого рассказывал Никита, или все окажется всего лишь совпадением, было неясно. Однако ситуация перманентного нахождения в кандалах и под замком ныряльщиков начала раздражать.
– Может, пора раскрыться? – предложил Батхед. – Я знаю, это сильно снизит наши шансы в поисках местного Челнока, но все же…
– Давай пока не будем торопить события, – ответил Стас. – Этот Доктор знал, кого он покупает под видом обычных рабов. Я думаю, он также прекрасно информирован о наших способностях. Раскрываться следует в самый последний момент, когда иные средства исчерпаны…
– Я думал, что такой момент как раз наступил, – пожал плечами Батхед.
Пилигримы не участвовали в этой беседе. Они мирно спали на куче соломы, положив головы на потемневшие от времени корзины, валявшиеся тут в изобилии. Пару корзин Стас и Батхед с успехом применили в качестве стульев, а одну – вместо стола. Столу здесь нашлось вполне здоровое применение: молчаливый человек, надо полагать, слуга, принес невольникам хлеба, сыра и воды. Наблюдательный же Батхед выкатил из пыльного угла бочонок, в котором оказалось вполне сносное вино. Так что пир получился на славу, что и подтверждали от души спящие пилигримы.