— Почему бы и нет? Мы все время ищем земные аналоги местным явлениям, но для многомерных структур и процессов они не годятся.
— Ты прав, — согласился слегка пристыженный Ростислав. — Я смеюсь над собственной недальновидностью. Действительно, чтобы описать эффекты иномерия, нужен другой язык, вербальный обмен информацией неадекватен. Итак, что будем делать?
— Искать, — пожал плечами мальчик.
— Так мы можем бродить по этим коконам целый год. Надо еще раз найти выход на местный компьютер и спросить, где его хозяин хранил сейф с важными документами и ценными вещами.
— В те времена, когда Великие игвы создавали свои миры, они не пользовались компьютерами.
— Но что-то же было вместо компьютеров? Какие-то управляющие хозяйством системы?
Взгляд Будимира стал виноватым.
— Я не могу настроиться на канал связи с… компьютером, здесь все давно мертвое… ничего не слышно…
— Как это — мертвое? А коконы со свернутыми помещениями и пейзажами?
— Они почти не требуют энергетической подпитки, в них время течет «под углом» к соседним, и они самоподдерживаются. Когда-то все они были развернуты и пересекались друг с другом самым причудливым образом, создавая один сложнейший многомерный объем. Папа здесь был и рассказывал. Он говорил, что у Гиибели была такая… очень большая… ну, тюрьма, что ли, где жили женщины…
— Гарем, что ли?
Щеки мальчика порозовели.
— Да, гарем. Папа искал там маму и… в общем, там, наверное, мог бы находиться сейф. Только выглядит он скорее всего иначе.
— Это я понимаю, сейфом я назвал хранилище ценных вещей условно. Что ж, поищем гарем. Может, попытаемся настроиться синхронно? Ты будешь искать энергетические колебания гарема, а я через тебя — оценивать их с точки зрения мужского опыта.
Будимир подумал и кивнул.
Они подошли к очередному ледяному утесу, в гранях которого карикатурно отражались человеческие фигуры. Ростислав вызвал состояние вибрации, позволяющее ему расширять сферу чувств. Чья-то невидимая рука дотронулась до его лба, он в ответ протянул свою мысленную «руку», произошло нечто вроде электрического короткого замыкания, и Ростислав сразу начал видеть, слышать и чувствовать на порядок глубже и шире, чем прежде. Появилось ощущение окрыленности, подъема, переливающейся по жилам силы. В этом состоянии он, наверное, мог бы даже летать, если бы захотел.
Утес перед ними перестал быть плотным кристаллическим монолитом, превратился в облако искажений пространства, в струю нагретого воздуха с мерцающими внутри звездами.
«Открывать?» — прилетел тихий мыслеголос Будимира.
«Не надо, — ответил так же мысленно Светлов. — Объем гарема должен иметь другой спектр энергоинформационных колебаний».
Они подошли к следующему ледяному утесу, но и в нем не обнаружили того, что искали. Только перебрав с десяток свернутых в «ледяные» коконы пространственных объемов, путешественники наткнулись на структуру, позвавшую их множеством еле слышных бесплотных голосов.
— Это здесь! — уверенно сказал Ростислав. — Открываем!
Будимир «вспыхнул» в диапазоне ментального «света», и кокон гарема Гиибели раскрылся, обнял их со всех сторон.
Они оказались внутри половинки светящегося многогранника, образующей сверкающий купол, каждая грань которого казалась твердой, зеркальной и одновременно зыбкой, как пленка воды. Воздуха внутри этого помещения не было вовсе, поэтому Ростиславу пришлось перейти на «внутреннее дыхание», экономно расходуя запасы кислорода крови. Лишь позже он понял, что перешел на «внутреннее дыхание» автоматически, будто делал это всю жизнь.
— Картотека, — удовлетворенно прокомментировал он, не удивляясь своему знанию; нужная информация теперь появлялась в памяти самопроизвольно, без усилий, как только в ней возникала нужда. — Теперь надо попытаться эту «картотеку» пролистать. С какой грани начнем?
Будимир завертел головой, пытаясь разобраться в сверкании многоугольных пластин купола, неуверенно ткнул пальцем в один из матово-белых многоугольников:
— Может быть, с этой?
— Попытка не пытка, открывай.
Будимир подошел к стенке купола, дотронулся пальцем до выбранной грани. Произошел как бы бесшумный взрыв, грань брызнула во все стороны ручьями белого дыма, заполнившего все огромное помещение. Затем дым с треском осел, разошелся, открывая нечто вроде стеклянной горы с плоской вершиной, из склонов которой вырастали плоские светящиеся белесые квадраты, абсолютно пустые, как листы бумаги.
Здесь был воздух — чистый кислород, как мимолетно определил Ростислав, небо цвета апельсина, с виду — такое же пористое и бугристое, и близкий горизонт, ограниченный со всех сторон туманной пеленой.
— Пусто, — сказал Ростислав с разочарованием. — Что это за экраны?
— Входы в свернутые квартиры, — предположил Будимир.
— Или будуары, — добавил Ростислав. — Или камеры, где содержались обитательницы гарема. Сейфа здесь явно нет. Идем дальше.
Пейзаж с горой исчез.
Путешественники снова очутились под многогранным куполом «картотеки» гарема.
«Попробуем теперь этот вход».
Ростислав сам дотронулся до соседнего с белым многоугольника, имеющего опаловый оттенок. Пластина входа в иномерный объем вспенилась, обхватила людей и оставила их на вершине стеклянной горы с теми же пустыми квадратами.
— Что за чертовщина?! Почему нас вынесло в тот же объем?
— Это другой объем, — возразил мальчик.
Ростислав пригляделся и понял, что они действительно оказались в другом пространстве. Стеклянная гора осталась той же, а вот цвет неба изменился на сиреневый, да и в квадратах плавала какая-то призрачная дымка, изредка кристаллизуясь в красивые прозрачные «снежинки».
— На женщин эти фигуры похожи мало, — почесал затылок Ростислав. — Неудачно я выбрал вход. Однако и здесь сейфа нет, насколько я понимаю. Но не будем отчаиваться, мы в самом начале пути.
Они вышли обратно под купол «картотеки», выбрали многоугольник темно-зеленого цвета и оказались все на той же прозрачной горе под зеленым небом. Но теперь квадратные «экраны», усеивавшие склоны горы, пустыми не были. В каждом из них сидело жуткое существо, похожее на гигантскую жабу и одновременно на динозавра. Иногда этот жабодинозавр начинал скакать из угла в угол квадрата, и тогда остальные монстры, похожие на него как две капли воды, начинали синхронно повторять его движения. Впечатление было такое, будто все это скопище «экранов» передавало один и тот же фильм.
— А вот и царевна-лягушка… — пробормотал Ростислав. — Странные вкусы были, однако, у маэстро Гиибели. Неужели ему нравились такие уродины?