Час наконец настал.
Ее волосы, тщательно уложенные и осветленные, обрамляли ее лицо — бледное и напряженное, несмотря на все усилия визажистки, которая только что ушла.
А еще в зеркале отражалась одежда, в том числе и детское приданое, которое Лотти, убедившаяся наконец, что Элен не сойдет с выбранного пути, заставила ее купить.
Ну и, разумеется, это вот платье из тяжелого шелка до колена длиной и с прямоугольным вырезом, оранжевым воротником и дюжиной перламутровых пуговиц.
Приходилось признать, что Элен не пришлось долго уговаривать купить его.
Лотти одобрила вечерние платья, повседневные платья и купальные костюмы, которые Элен волей-неволей пришлось выбирать.
— Не будь такой пуританкой, — убеждала ее Лотти. — Ты выходишь замуж за мультимиллионера и проводишь медовый месяц на одном из самых роскошных курортов Ривьеры. Марк рассчитывает, что ты будешь соответственно одеваться… и раздеваться.
Элен покраснела.
— С чего это ты вдруг перешла на его сторону?
— Я на твоей стороне. — Лотти слегка приобняла ее. — И поэтому желаю тебе всяческого успеха.
Она поморщилась при виде выбранного Элен нижнего белья; ее удивило отсутствие кружев, тонких тканей.
Нет, содрогнувшись, подумала Элен. Для этого у Марка есть кое-кто другой. Он даже не провел ни единой ночи в Монтигле, в комнате, которую она для него приготовила, а предпочитал ночевать в коттедже у Алена и Сюзан Грэм.
Но этому вот-вот придет конец. Уже через несколько часов они окажутся в освещенном звездами номере с окнами на Средиземное море. И едва ли можно сомневаться, что Марк, несмотря на всю его холодность, ожидает, что она разделит с ним ложе, в котором отдаст ему все, что он от нее потребует.
Но в эту ночь она будет начеку. Во всяком случае, постарается, ибо это и есть цена, которую она должна заплатить за Монтигл. И от расплаты не уйдешь.
Если только Марк не позволит ей уйти. Вот только есть ли надежда?
Элен была поражена, увидев, что приходская церковь полна людей.
Конечно, она знала, что явятся очень многие — просто для того, чтобы взглянуть на французского мультимиллионера, который поразил в самое сердце юную Элен Фрейн. Возможно, кое-кто сейчас разочарован, увидев, что на ней не белое платье с кринолином и с вуалью. Но большинство просто хочет пожелать ей счастья. Она чувствовала волны тепла, когда стояла у алтаря и ощущала, как краска заливает ее щеки.
Боже, подумала она. Стыдливая невеста — как это банально.
Вот бы обратиться к ним и сказать: «Не обманывайтесь. Я всего лишь мошенница, и этот брак — не более чем сделка».
Она видела возбуждение в глазах Лотти и тонкую улыбку Алена Грэма, когда они выступили вперед в качестве свидетелей.
Она стояла, натянутая как струна, и серьезные слова викария о Божьем даре любви доносились до нее откуда-то издалека.
Неправильно все это, думала она. Как же неправильно все, что сейчас происходит…
Она опустилась на колени рядом с Марком, получая благословение, и с удивлением увидела, что Марк осенил себя крестом, когда слова благословения прозвучали.
А когда они поднялись, Марк взял ее за руку, повернул к себе и тихо произнес:
— Моя жена.
Элен чувствовала движение среди собравшихся. Вне всяких сомнений, все они счастливы, потому что на их глазах свершилось романтическое чудо.
И только оказавшись на залитом солнцем дворе, Элен сообразила, в чем причина гула, раздавшегося только что за их спинами. Здесь был Найджел; он стоял у двери и насмешливо улыбался, глядя на то, как они приближаются.
Не галлюцинация ли это? Кошмар, за которым последует пробуждение? Меньше всего ей хотелось его здесь увидеть. Что ему может быть нужно?
Она быстро глянула на Марка и увидела на его губах мертвенно-холодную улыбку. Его пальцы крепче сжали ее руку.
Машина, которая повезет их в аэропорт, уже ждет их у ворот. Элен захотелось побежать. Остается только поскорее оказаться внутри…
Но шансов на такой исход не было. Высыпавшие из церкви люди окружили их; каждый дарил открытку или серебряную подкову на счастье, а кинокамер, казалось, стало еще больше.
Элен мужественно улыбалась, пока у нее не заболели лицевые мускулы. Наверное, Марк давно выпустил ее руку, потому что его уже не было рядом. Оглянувшись по сторонам, Элен увидела, что он стоит в нескольких ярдах от нее рядом с Аленом. А рядом послышался тихий, вкрадчивый голос Найджела, хотя в его руках, обнявших Элен, не было ни тени мягкости:
— Мне будет позволено поцеловать невесту? — Однако никакого поцелуя не последовало. С издевательской лаской он потерся о ее щеку и зашептал ей на ухо: — Если вам сегодня будет до разговоров, сладкая моя, задай-ка ему вопрос насчет Анжелины Валлон. Увидишь, что он тебе ответит.
Она вырвалась и едва не закричала: «Мне нет нужды задавать вопросы. Я знаю!»
Но Найджел уже исчез, растворился в веселой толпе.
Зато к ней приблизился Марк; лицо его было словно гранитным.
— Мне кажется, нам пора, Элен, — отрывисто произнес он. — Идем.
И она молча повиновалась.
Поездка в аэропорт прошла в молчании, равно как и весь полет до южного берега Франции. Марк лаконично отговорился тем, что у него осталась кое-какая работа.
— Как только я закончу, смогу полностью посвятить себя тебе.
Он холодно, саркастически улыбнулся и разложил перед собой бумаги.
Элен ничего не ответила, а только сделала глоток шампанского и посмотрела в иллюминатор.
Она предполагала, что, отдохнет в полете от суеты дня. Но это невозможно, когда в мозгу пульсирует имя Анжелины Валлон.
Вероятно, тот факт, что она является любовницей Марка, общеизвестен, раз об этом знает Найд-жел. Исходя из здравого смысла, кто угодно мог бы ожидать, что между ней и Марком вспыхнет конфликт, что она известит Марка о том, что не такая она невинная дурочка, за какую он ее принимал.
Но интуиция подсказывала ей, что существует грань, за которую она не должна переходить.
Ведь ей нужно только одно: чтобы ее жизнь снова стала переносимой.
По дороге из аэропорта она заметила церковь, которая, как Марк с довольной улыбкой сообщил ей, ныне служит городским казино.
— Не хочешь как-нибудь сходить туда? — предложил он. — Там отменный ресторан, и ты сможешь попытать удачу.
— Спасибо, нет, — коротко ответила она. — В нашей семье вся удача за карточным столом была уделом моего отца. Я не хочу идти по его стопам.
Марк пожал плечами.
— Как тебе будет угодно. Значит, я пойду один.