— Может быть, секретарь сообщит мне его маршруты или хотя бы скажет, когда у него ожидается просвет в занятиях?
Элен ожидала, что Ален назовет ей имя секретаря, адрес, номер телефона, но обманулась в своих расчетах.
— Марк крайне занят, миссис Деларош. Будет лучше, если он сам выйдет с вами на связь.
Когда она прощалась с Аленом, ей показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на жалость. Что ж, тем горше ее унижение.
Слов нет, она разозлила его в то утро. Но она была глубоко уязвлена. Как же он мог повести себя так, словно пострадавшей стороной является он один? Если она хоть сколько-нибудь небезразлична ему, неужели он бы не подумал о ее чувствах?
Предложение лететь с ним в Париж — это грубый цинизм. Он должен был понимать, что она навсегда потеряет покой, когда его не будет рядом, коль скоро ей известно о существовании в его жизни другой женщины.
Но пусть она не нужна ему; дом остается его первостепенной заботой. Ремонтная бригада трудится не покладая рук, и Элен может только гадать о том, какие чудовищные цифры будут значиться в счете. Более того, уже прибыли новые помощники по хозяйству — любезные, расторопные, готовые поступить под начало Джорджа и Дейзи. А старики ни о чем не жалели, они весело говорили об уходе на покой и о пенсии, которой Марк их обеспечил.
— Что же я буду без вас делать? — с горечью повторяла Элен. — Я полностью полагалась на вас. Вы — моя семья.
— Ничего, дорогая, — говорила ей Дейзи. — Скоро у вас будет настоящая семья — с мсье Марком.
Злая шутка, подумала Элен. Если принять во внимание обстоятельства.
Она находила себе занятия, чтобы отвлечься от печальных мыслей, но увы, в Монтигле ей нечего было делать, дом сейчас функционировал в ритме часового механизма. Поэтому Элен начала дважды в неделю ездить в Олденфорд, чтобы помогать персоналу благотворительного магазина, и раз в неделю возила тележку с книгами в местную больницу. Поэтому случилось так, что ее не было дома, когда по телефону сообщили, что Марк приезжает на следующий день.
Однако радость Элен тут же угасла, когда Ален сказал ей, что это будет не более чем мимолетный визит, Марк ознакомится с ходом работ и уедет после обеда.
На следующее утро она отправилась на распродажу керамики в город, находившийся в двадцати милях от Монтигла, хотя в ее планы не входили никакие покупки.
Она вернулась перед самым обедом, сдержанно ответила на холодное приветствие Марка, сделала вид, что с аппетитом ест лосося под майонезом и пудинг, тогда как Марк и Ален оживленно беседовали по-французски.
По окончании обеда Марк задержал ее повелительным жестом. Ален тут же оставил их наедине.
— Как тебе новая прислуга? — без предисловий осведомился Марк.
— Все прекрасно, спасибо. — Она помолчала. — Конечно, хорошо, что они из местных.
— А дом? Ты довольна работами?
— Он выглядит совершенно замечательно. Но ясно, что я буду рада, когда работы закончатся.
Наступило неловкое молчание, после чего Марк сказал:
— Элен, я очень надеюсь, что они будут поддерживать тот же темп и скоро оставят тебя в покое. — Улыбка не отразилась в его взгляде. — Au revoir.
И он вышел, ни единым движением не намекнув на то, что хотел бы провести в Монтигле ночь. Он даже не прикоснулся к ней. Можно предположить, что все его потребности удовлетворяет прекрасная Ангелина, а на Элен не возлагаются, пусть и временно, какие-либо интимные функции.
Но почему? Зачем он взял меня, привязал к себе так, что я день и ночь истекаю кровью, когда его нет?
Вздохнув, она приблизилась к портрету.
— Как же ты справилась? — прошептала она. — Что ты испытала, когда надоела твоему царственному покорителю? Сколько ночей он дразнил в снах твое воображение? Что еще мне предстоит перенести, до того как я выслушаю приговор и смогу уйти из тюрьмы?
А с другой стороны, куда ей податься, если она сумеет освободиться?
В Боливию. А может, в Узбекистан. В любую страну, куда летает Марк в перерывах между наездами. Она давно тайно мечтала о путешествиях, но ради Монтигла оставила всякую надежду.
Если бы время можно было обратить вспять, она бросилась бы вслед за Марком в то роковое утро, протянула бы к нему руки и закричала: «Возьми меня с собой!» Половина жизни рядом с ним лучше, чем никакой жизни вообще.
Она открыла окно, чтобы выпустить бьющуюся о стекло муху, и в удивлении замерла. Внизу стояла незнакомая женщина и разглядывала фасад дома из-под ладони; ее длинные рыжие волосы блестели в лучах предвечернего солнца.
Нет, подумала Элен, не веря своим глазам. Нет. Марк не мог этого допустить, так оскорбить ее.
Она захлопнула окно, выбежала из комнаты, спустилась по лестнице и буквально вылетела на крыльцо. Посетительница уже приближалась к калитке быстрыми шагами.
Она так легко не уйдет, в ярости думала Элен. Ей придется выслушать все, что я ей скажу.
— Подождите! — крикнула она, приложив руки рупором ко рту. — Послушайте, мадам!
Женщина остановилась, словно удивившись, и засунула руки в карманы льняных брюк, а Элен опрометью бросилась к ней. Остановилась она, с трудом переводя дух, только когда заметила, что ее предполагаемая жертва не имела ни малейшего сходства с женщиной, чья фотография в журнале лишила ее покоя.
— Прошу прощения, — сказала женщина. — Дом теперь закрыт для публичных посещений, ведь так? Значит, я вторглась в чужое владение?
— Похоже, что так, — проговорила Элен, еще не отдышавшись. — Вы специально пришли за чем-то?
— Нет, в общем-то. Разве что бросить последний взгляд. Я была здесь несколько раз на экскурсиях, и мне захотелось увидеть, как это владение преобразилось.
Элен недоверчиво взглянула на нее.
— Да вы энтузиаст, как я вижу.
— У меня такое чувство, что я знаю это место всю жизнь. Видите ли, моя прабабушка когда-то здесь служила. И бабушка тоже. Они обе очень любили этот дом. Я росла, слушая истории, связанные с Монтиглом, и как будто сама переживала их. Глупо, конечно, но у нас у всех есть слабости. — Она запнулась. — Вы Элен Фрейн, как я понимаю? Я растерялась, когда вы окликнули меня.
— Я… я ожидала увидеть вовсе не вас. Простите. Могу я узнать ваше имя?
— Да-да, конечно. Меня зовут Ширли. Ширли Ньюсон. Вы, кажется, знакомы с моим мужем?
— Да, — медленно ответила Элен.
— Должна вам сказать, я жалею об этом. — Улыбка Ширли Ньюсон была приветливой, но грустной. — Тревор — неплохой человек, но начинает себя вести как слон в посудной лавке, когда зацикливается на какой-то идее. Я очень хорошо знаю, что у нас не было ни малейшей надежды приобрести владение. И все из-за его бредовых идей насчет парков и всего такого. — Она вздохнула. — И я все это допустила. Он как-никак верил, что поможет мне осуществить мою мечту и когда-нибудь извлечь доход. Благослови его Господь. Он всегда так себя ведет, так что я не могу винить его. Я всего лишь хотела мирно жить здесь и потихоньку реставрировать дом. Делать его таким, каким он был много лет назад. Когда здесь работали мои родные. — Она закусила губу. — Наверное, сейчас вы позовете охранников и они вышвырнут меня отсюда?