Вытянув копье, Филя потрусил по скрипучим доскам и вдруг ощутил какую-то неловкость. Что-то шло не так. Из зрительного зала не доносилось ни шороха, ни шуршания, ни привычного покашливания, люди словно оцепенели. Козлову следовало притормозить и внимательно осмотреть сцену, но Филя, с одной стороны, привык действовать на автопилоте, с другой – ему нужно было еще успеть на третью площадку.
Перед глазами привычно появилась спина раба. Выглядела она немного странно, но времени на раздумья в напряженном графике не предусматривалось.
– Умри, собака! – заорал Козлов и ткнул копьем в коллегу.
Тот незапланированно упал.
– Мама, – прозвенел из зала детский голосок, – он убил Карлсона!
С глаз Фили словно спала пелена. Он понял, что никаких древних римлян вместе с их императором на сцене нет. Декорации изображают не арену Колизея, а детскую комнату. Около стола, закрыв лицо руками, трясется травести [5] Лена Николаева, одетая в штанишки на лямках и серо-голубую мальчиковую рубашку. А перед Козловым распростерлась ниц тучная фигура в клетчатых брюках – из спины торчит пропеллер, между лопастей покачивается копье.
– Карлсона убили! – завопил зал. – Вау-у-у! Неправильно! Не по-честному!
В обомлевшего Филю полетели мандарины, яблоки, скомканные обертки из-под шоколадок.
– Тише, тише, – заметались по залу билетерши, пытаясь успокоить раздосадованных школьников.
Бедный Козлов, абсолютно не понимавший, что происходит, начал пятиться и налетел на столик, где боролась с приступами хохота Лена Николаева.
– Ты куда собрался? – прошептала она, давясь смехом. – Срочно сделай что-нибудь! Ты же убил Карлсона, а нам еще целое отделение играть. Во, блин!
– Че? Че? Че? – забормотал Филя, косясь в бушующий зал.
– Хоть копье выдерни, – застонала Николаева, – а я как-нибудь выкручусь. Скажу, приходил сумасшедший сосед Малыша, который не может спокойно спать из-за шума пропеллера Карлсона. Дети всему поверят. Копье убери!
– Ага, сейчас, – пообещал Филя. Быстрым шагом он вернулся к поверженному Карлсону, выдернул непривычно тяжелое копье и машинально еще раз воскликнул: – Умри, собака!
Карлсон начал издавать странные, клокочущие звуки, и тут произошло невероятное – наконечник копья задрожал и стартовал к потолку. Филя разинул было рот, но не успел несчастный Козлов как следует испугаться, как из древка начал бить фонтан искр – чья-то умелая рука присобачила к палке китайский фейерверк.
Дети завыли от восторга, Карлсон, по-собачьи перебирая четырьмя конечностями, пополз от ошалевшего Фили, Николаева села за столик и заржала в голос. И тут кто-то наконец догадался опустить занавес.
На третий спектакль Филя не поехал, он остался разбираться. Выяснились интересные подробности. Оказывается, сегодня вместо пьесы о гладиаторах давали детское представление – благотворительная акция для ребят – участников Всероссийской математической олимпиады. Козлова «забыли» предупредить о замене.
– Гады! – орал Филя. – Подставили!
– Я хотела вас предостеречь, – ехидно заявила костюмерша, – но вы с персоналом не разговариваете нормально. Наорали, нагрубили…
Кто был режиссером розыгрыша, осталось тайной, чьи руки прикрутили фейерверк – тоже. И сейчас, сидя у нас в столовой, Козлов заново переживал произошедшее.
– Придурки, сволочи, идиоты…
Я бочком потрусила к двери. Лучше лягу спать, а то ненароком начну хохотать в голос, и Козлов бросится драться.
Осень в нынешнем году стоит чудесная – тепло, сухо, солнечно, даже и не вспомнить, когда в Москве был такой сентябрь. Решив не закрывать дверь на лоджию, я упала в кровать, хотела еще раз обдумать историю с медальоном, но тут же заснула.
Тот, кто делит постель с собакой, знает, как тяжело сдвинуть спящую псину. А уж если ты вынужден дремать в стае мопсов, как я, то надо быть готовым еще и к своеобразным звуковым эффектам. Наши Феня, Муля, Капа и Ада отчаянно храпят, выводят порой такие рулады, что хоть прочь беги. Сегодня мопсихи были в особом ударе.
Я провертелась на матрасе около часа и проснулась. Потом попыталась сесть, но не тут-то было. Сначала пришлось спихнуть со спины Мулю, потом отодвинуть Аду, стряхнуть с головы Капу и отползти от Фени (моих сил не хватит на то, чтобы подвинуть «дочь оленя», не стоит даже пытаться бороться со спящей тетей лошадью).
– Хр-р, р-р-р, – выводила Муля, которой абсолютно не помешала смена позы.
– Уииии, – вторила ей Ада.
– Ах, ах, ах, ах, – кряхтела Капа.
– У-у-у-у, – гудела Феня.
– А ну сейчас же прекратите! – велела я.
Мопсихи оторвали морды от одеяла и сонно глянули на меня.
– Завтра сядете на диету, – мстительно пообещала я, – стройные лани не издают гадких звуков.
Муля, Феня, Капа и Ада разом закрыли глаза, воцарилась вожделенная тишина, я рухнула в подушку. Спать!
– Хи-хи-хи-хи, – четко раздалось в комнате.
Я снова села и с подозрением посмотрела на мопсих. Это что-то новенькое, до сих пор никто из них не издавал подобной «музыки». Но собаки лежали беззвучно. Решив, что мне почудилось, я опять уютно устроилась под одеялом.
– Хи-хи-хи-хи, – пролетело по спальне.
Муля села и разразилась коротким лаем, следом затявкали и остальные.
– Замолчите! – приказала я.
– Хи-хи-хи-хи.
– Гав-гав-гав!
– Тяв-тяв-тяв!
– Вау-вау-вау.
– Ай-ай-ай, – добавила Капа, которая вместо лая издает причитания.
– Хи-хи-хи-хи!
И тут Муля прижала уши, загнула хвост под живот, заскулила, с несвойственной ей быстротой порысила к двери и принялась бешено скрести створку. Мульдозер была явно перепугана и, как верная собака, решила побыстрей покинуть хозяйку, пусть та единолично разбирается с неприятностями. Феня, Капа и Ада ринулись за вожаком стаи.
Я встала и выглянула из спальни. Четыре толстые бежево-черные тушки с прилипшими к головам ушами и трусливо спрятанными хвостами опрометью кинулись прочь по коридору.